Татьяна Устинова - Близкие люди

Визжа шинами, Степан птичкой перелетел встречную полосу, врубился в песок, который его джип расплескивал, как хороший пловец воду, распугал толпу истерическими воплями сигнала, вызвал волну активных проклятий и потрясаний кулаками и убогими самодельными транспарантиками – “Прочь с нашей земли! Не дадим осквернить святое место!” – и догнал уныло бредущих штатских у самой конторки.

– Здрасьте, Павел Андреевич, – сказал, узнав его, один из них, как только Павел Андреевич тяжело выпрыгнул из машины, – давненько что-то мы у вас не были!

– Это точно, – согласился Степан. Менты были “свои”

В прошлый раз их снисходительное безразличие Степан оплатил щедро и был рад, что в этот раз приехали именно они. По крайней мере не придется все объяснения начинать сначала – Бузят ребята понемножку? – доброжелательно спросил второй, протягивая в сторону Степана мятую пачку сигарет. Степан благодарно кивнул и сигарету взял, не столько из соображений политеса, сколько потому, что от раздражения и злости курить хотелось нестерпимо.

– Да впервые после того раза, – сказал он и сильно затянулся, – не знаю, чего им… Вроде в тот раз все популярно объяснили, а тут – на тебе!

– Разгоним, – лениво пообещал первый, – чего там!..

– Зина! – закричал Степан, увидев в некотором отдалении буфетчицу, которая тащила откуда-то пятилитровую пластиковую канистру с водой. – Зина, к нам ребята приехали, собери им чай и закуску какую-нибудь!..

– Да не надо, – не слишком уверенно сказал один из них.

– Мы лучше потом… – поддержал его второй, но тоже без энтузиазма.

– И потом, и сейчас, – сказал Степан настойчиво, прекрасно понимая, что все их отказы – это так, для красоты, – проходите!

В конторке дежурила преданная Тамара, заботам которой Степан моментально передоверил двух милицейских.

– А где Чернов или Фирсов?

– Вадим Алексеевич заходил и ушел куда-то, а Петрович с утра в котловане был…

– Пойду найду кого-нибудь, – решил Степан. – Давно у нас эта бодяга началась?

– Я даже не знаю, Павел Андреевич, я приехала, они уже стояли… Вадим Алексеевич знает, он сегодня здесь ночевал..

– Где ночевал Вадим Алексеевич? – переспросил Степан в изумлении.

– Да здесь. На диване, – пробормотала Тамара, пугаясь.

У начальника был странный тон, как будто он только что узнал, что его зам по ночам грабит ювелирные магазины и нисколько этого не скрывает. – Я приехала, он как раз вставал. А что, Павел Андреевич?

Момент для объяснений был явно неподходящий. В дверях маялись милицейские, жидкий пол поскрипывал под их увесистыми башмаками. Им хотелось получить обещанного “чаю с закуской” и отчасти было неловко, что им так очевидно этого хочется. Да и у Степана не было никакой необходимости бежать на улицу и искать Черного или прораба – они вообще ему были не нужны. По-хорошему следовало бы сейчас сесть к телефону, позвонить в сафоновскую администрацию и узнать, выдавали там разрешение на “акции протеста” или не выдавали. Сто против одного, что никаких таких разрешений сафоновская администрация не выдавала, значит, нужно туда ехать, кидаться в ноги главе, умолять о защите и справедливости и сулить очередной “чай с закуской”. Все это следует делать быстро, не тратя времени, личного и служебного, на ненужные разговоры.

– Пойду найду Черного, – больше себе, чем Тамаре, сказал Степан. – Тамар, ты посмотри, чтобы для ребят все быстро накрыли, и пошли кого-нибудь к воротам, чтобы позвали их третьего коллегу.

– Хорошо, Павел Андреевич, я все сделаю.

Степан тяжелой рысью сбежал с шаткого крылечка, оглядел свое хозяйство – ему показалось, что митингующих у сетки явно прибавилось, однако массовика-затейника Леонида Гаврилина он среди них не заметил. Один “КамАЗ” с цементом разгружался, второй ждал своей очереди. Кран не правдоподобно медленно, так, что хотелось его поторопить, тащил бетонный блок, земля под ногами чуть вздрагивала от ударов – на той стороне котлована забивали очередные сваи. Скорее всего там должен быть Петрович. А Черный где может быть?

Чернов оказался возле жилых вагончиков. Нагнувшись к металлической загогулине, торчащей из земли, он жадно и торопливо пил, желтая каска была кое-как пристроена на железяке, заменявшей кран.

– Сушняк? – спросил Степан с сочувствием.

Чернов поднял голову, взглянул на него и вновь нагнулся к струйке. Лицо у него было красное, сердитое и небритое.

Напившись, он сунул под мышку каску, закрутил железяку рукавом вытер лицо.

– Ты видел, что у нас творится?

– Видел. Когда это началось?

– Первые стали подтягиваться сразу после семи, как только грузовики пошли. – У Степана народ начинал работать очень рано. И в партнерах он держал только таких, которые могли обеспечивать работу с самого раннего утра.

Лишь очень раннюю, до света, работу он считал продуктивной. – Этот их предводитель гребаный только один раз показался и потом пропал куда-то, а менты только что приехали.

– Менты вместе со мной приехали, – сказал Степан, задумчиво рассматривая Чернова, – а почему ты здесь ночевал?

– А потому, что домой меня не тянет, а на дачу больно далеко, – выпалил Чернов злобно, – а что? Ты запретить хочешь?

Степан промолчал.

За ночь, вернее, за тот ее остаток, что он провел в собственной кровати, никакое красивое и благородное решение так и не придумалось. Он по-прежнему не знал, что будет делать дальше, не знал и боялся об этом думать. Так боялся, что у него начинало стучать в голове, как только он вспоминал о том, что должен принять какое-то там решение. Как будто хоть что-то в этом деле могло зависеть от его решений!

Будь проклят тот день, когда разнорабочий Муркин свалился в этот самый котлован, что сейчас гудит у них за спиной!

Гудит, стучит, ревет моторами, кричит на разные голоса – живет, работает…

Впрочем, если честно, Степану было совершенно наплевать на разнорабочего Муркина. Даже себе он не мог соврать, что жалеет его.

Будь проклят тот день, когда они нашли ту самую тетрадь!..

– Ты в администрацию не звонил еще? – вмешался в его мысли голос Чернова.

– Не звонил. Я только приехал. А Белов где?

Чернов сплюнул себе под ноги.

– В …де! Откуда я знаю где? Если он тебе нужен, ты его и контролируй! В Москве, наверное, потому что здесь его совершенно точно нет! И не было!

– Чего ты орешь, как потерпевший. Черный?!

– Я не ору! Мне до смерти надоело все это дело! Я хочу работать как раньше! Утром приходить, вечером уходить и не думать поминутно, кто из нас кого в следующий момент ухлопает!..

– Кто-то из нас? – переспросил Степан. Шум стройки вдруг как-то отдалился, словно освобождая место в голове для того, чтобы он наконец принял ненавистное решение или уложил бы на это освободившееся место еще что-то, столь же пакостное и не правдоподобное, как вчера.