Наталья Калинина - Код фортуны

Похотливая рука опустилась вниз и, почти не встречая сопротивления, нетерпеливо заелозила по бедру Инги, затем, нащупав «молнию» на ее джинсах, рванула ее вниз, ломая хлипкое препятствие на пути к своей мерзкой цели.

– Тебя посадят, – вернулся к Инге голос, который прозвучал хрипло и придушенно.

– Девочка моя, нашла чем пугать! Я уже там побывал! Благодаря твоему дядечке, гори он в аду, и братцу, который скоро отправится следом за вашим дядькой, – ведь все к этому и идет, да?

И не дав Инге произнести ни звука, он накрыл ее губы своими. Противный язык, скользкий и мясистый, как слизняк, проник ей в рот и медленно заворочался в нем. Инга с трудом сдерживала подкатывающую к горлу тошноту. А рука мужчины тем временем уже проникла ей под джемпер, скользнула по животу вверх и, проникнув под чашечку бюстгальтера, больно сдавила грудь.

У Инги помутилось сознание. На секунду она потеряла чувство реальности и словно провалилась в прошлое. Она увидела себя будто со стороны – распластанную на кровати под тяжестью чьего-то нагого тела. И, одновременно, вновь оказалась на месте себя-жертвы. Ощутила и зловонное дыхание, и ворочающийся чужой язык в своем рту, и болезненные толчки твердой плоти внутри себя. Это все было в прошлом, но Инге показалось, что это все происходит с ней сейчас. Что было сил Инга сжала зубы на чужом языке.

– Ш-ш-шу-у-ука… – прошепелявил человек, на мгновение опустив руку с ножом вниз и потеряв контроль над Ингой. Этого мгновения ей и хватило для того, чтобы с силой отпихнуть мужчину от себя, ткнуть в красную кнопку «стоп» и рвануть в приоткрывшиеся двери.

Она успела выскочить из лифта, но и негодяй тоже выбежал следом, на ходу застегивая штаны. Прыгая через ступеньки, Инга слетела вниз и выскочила на улицу. В сквер! Там всегда гуляют собачники. При людях маньяк не отважится на свое гнусное дело.

Она неслась вперед, не разбирая дороги. И чувствовала за собой тяжелые шаги. Откуда в этом хлипком теле такая выносливость? Длинные и худые, как спагетти, ноги мужчины не заплетаются, а несут его вперед так быстро, что вот-вот, и маньяк ее нагонит.

Инга бежала уже через сквер, на ходу выкрикивая мольбы о помощи. Но ее никто не слышал: улица в этот час была пуста, собачники вернулись с дневных прогулок, а для вечерних еще не настал час. Она миновала сквер и теперь летела прямо на тонкую проволочку с трепыхающимися на ветру красными тряпочками. Ни проволоки, ни тряпок предупреждения она не видела. Как не видела и разверзнувшейся за этой ненадежной оградой пропасти с арматурно-трубным дном.

– Стой, стой, дура! – услышала она над ухом. И припустила еще больше. Но когда ее голень уже коснулась опасной проволочки, преследователь схватил ее одной рукой за талию.

– Да будь ты проклят, убийца! – оглянувшись, закричала Инга, теряя контроль от ослепившей ее ненависти и наполняя свои слова силой. – Сдохни, тварь!

И в этот момент, отпрянув от настигшего ее человека, она зацепилась за проволоку и, неловко взмахнув руками, полетела назад, в пропасть.

Это был ответственный вечер. Прощальный и вроде бы не прощальный. Наутро Алексей с Лизой возвращались к себе домой. Таисия с сыновьями отбыла еще вчера. Предлагали уехать с ними и Лизе, но девочка наотрез отказалась. И Тая мысленно одобрила ее поступок, хоть в душе сочувствовала девочке и предпочла бы увезти ее, только бы не оставлять ее страдать в обществе романтично настроенной парочки, которой совершенно не было дела до ребенка.

А между Алексеем и Аллой уже давно потрескивало электричество. И красноречивые взгляды, и тайные, но всем заметные прикосновения – все это выдавало нескромные намерения, осуществление которых парочка отложила на тот вечер, когда уедут Таисия с детьми. Разочарование, смешанное с недовольством, так и читалось на хорошеньком личике Аллы, когда девушка узнала, что Лиза не уезжает раньше, а остается ожидать отца. И только Чернов не обратил внимания на перемену настроения девушки. Он уже предвкушал момент, когда наконец останется с Аллой наедине. О том, что их интимность нарушит присутствие дочери, он, похоже, не подумал.

Ради прощального ужина для Алексея Алла расстаралась – приготовила все на высшем уровне, начиная от изысканных блюд и заканчивая одеянием и прической. Вырядилась она в платье с голой спиной и откровенным разрезом до бедра, волосы взбила в воздушный торт, губы подвела алой помадой – в тон ногтям и своему имени. Алексей же чувствовал себя немного сконфуженным в обычном свитере и помятых джинсах. Непринужденней всех вела себя Лиза, которая словно задалась целью испортить интимный ужин: весело болтала, вертелась за столом, то и дело задавала какие-то нарочно глупые вопросы, хихикала, перепробовала все блюда, зачерпывая из общих тарелок своей вилкой, раскритиковала кулинарные способности Аллочки, пошутила по поводу ее прически и отпустила какую-то несмешную шутку в адрес отца. Алла держалась изо всех сил, хотя на ее хорошеньком личике откровенно читалась злость. А Алексей наливался краской – гневом, но старался не поддаваться на провокации дочери.

– Лиза, в свою комнату спать! – не выдержав, под конец рявкнул он, когда девочка принялась скучающе ковырять в носу.

Лиза затеяла спор – нарочно, чтобы потянуть время. И тут уже не выдержала Алла:

– Ты пойдешь спать, негодная девчонка?! Отец что тебе сказал?!

– Не кричите на меня, – тихо ответила девочка, меняя тон с дурашливого на серьезный. – Вы мне никто!

Алла открыла рот, чтобы ответить что-то наглой девочке. Но в этот момент Лиза вдруг вскрикнула и крепко зажмурилась.

– Лиза? – позвал ее отец.

Девочка, не разжимая глаз, помотала головой и что-то замычала – протяжно, тонко, с болью.

– Эй, дочь?

– Леша, не видишь, что ли, что она притворяется, – недовольно поджала губы Алла. – Девочка, отправляйся спать, как тебе и велели!

– Инга… – разжала губы Лиза. – Инга.

– Что Инга? – нахмурился Алексей, но спросил без особого интереса.

– Папа, папа, папа! Помоги ей, папа! – закричала вдруг девочка, открывая глаза, на которые набегали слезы. – Помоги ей, помоги!

– Что за дурацкое представление ты тут устроила, негодяйка?

– Помолчи, Алла, – довольно невежливо бросил Алексей обиженно хмыкнувшей девушке.

– Папа, папа, она умирает! Она умрет, папа, если мы не поможем!

– Что ты такое говоришь, Лиза?..

Девочка, закрыв лицо руками, закрутилась на месте, будто волчок. Ужасные видения атаковали ее сознание. И ей было так страшно, так безысходно, как, наверное, в тот день, когда умирала мама.

– Она висит! Висит, папа! А под ней… А под ней…

– Леша, скажи ей, чтобы она перестала! Это уже не смешно! И вообще, твоя дочь очень невоспитанна, ею нужно заниматься! Куда это годится. Ты только посмотри, что она себе позволяет!