Искалеченные - Мари Мур
– Лин, – произнес я обезумевшим голосом. – Я хочу, чтобы ты видела.
Я схватил ее за шею, ощущая пальцами бешеный пульс на коже. Лин послушно подняла голову и опустила глаза на мои бедра. Я начал медленно и плавно двигаться внутри нее, чувствуя все ее сокращения.
Черт, неужели так всегда будет сносить крышу?
– Не останавливайся, – она подняла на меня глаза, покрытые пеленой. – Пожалуйста.
Я принялся сильнее вколачиваться в нее бедрами, мой темп и давление становились мощнее с каждым новым толчком. Одной рукой я обхватил ее горло, а другой сжал бедро, продолжая вонзаться в нее раз за разом.
Машина наполнилась нашим тяжелым дыханием, нашими стонами и шлепками ударяемых друг об друга тел. Я вложил все силы в последний толчок, а затем вышел из нее.
Еще пара мучительно долгих секунд, и Лин стояла на коленях. Ее упругая задница упиралась в мои бедра, когда я пристроился сзади и снова погрузился в нее.
– Черт, Лин, как ты подходишь для меня.
В этой позиции она была невероятно тесная и тугая. Я снова вонзился в нее, и ее рука, ищущая опоры, врезалась в запотевшее стекло. Лин задрожала, внутри нее все сжалось вокруг меня. Каждый импульс от нее передавался мне, не давая шанса не последовать за ней. Это было сильнее всех наркотических приходов.
– Ты идеальная, – я потянул Лин на себя, запуская пальцы в волосы и жадно ее целуя. – Идеальная для меня.
***
– Ты не представляешь, какое меню в ресторане, про который мне нужно будет написать обзор, – идущая впереди меня Лин обернулась.
Она в очередной раз остановилась и поднесла к моему рту зажженную сигарету. Я затянулся, так как мои руки были заняты сумками.
Перед нашим домом никогда не бывает парковочных мест по вечерам, поэтому пришлось оставить тачку на соседней улице и тащиться пешком.
– Ты опять будешь делать обзор с белобрысым олухом? – я выпустил струю дыма в морозный воздух.
Мне не нравилось, что теперь Лин работала в паре с кретином, который писал трансляции в прямом эфире. Его шутки были тупыми, как и он сам.
Но больше всего меня раздражало, что за все пятнадцать минут (а именно столько длилось видео), этот кретин лишь пару раз посмотрел в камеру. Все остальное время он пялился на Лин.
– Ревнуешь к Пирсу? – Лин насмешливо прищурилась, а я закатил глаза.
– Нет, – я поставил пакеты рядом с крыльцом нашего дома. – Просто следующее видео твой Пирс не сможет записать.
– Почему? – поинтересовалась Лин.
– Потому что трудно вести трансляцию с переломанными пальцами.
– Ты серьезно? – Лин с возмущением на меня посмотрела. – Вообще-то это моя работа, Рэймонд!
– Тогда твой коллега должен смотреть на камеру, а не на твою грудь! И если он не понимает этого, то я объясню ему просто и доходчиво.
На мои слова Лин недовольно фыркнула и хлопнула дверью дома.
Черт, я же совсем не хотел с ней ругаться!
В пару затяжек я прикончил сигарету и потянулся за пакетами. Я с трудом сдерживался, чтобы не пнуть эти чертовы сумки из-за реакции Лин на мое замечание.
– Добрый вечер, Рэймонд, – раздался мужской голос за моей спиной.
Обернувшись, я увидел мужчину средних лет в саржевом пальто, накинутом поверх дорого делового костюма, сшитого на заказ.
– Мистер Ферингтон, – я кивнул и нахмурился.
Передо мною стоял Джордж Ферингтон – адвокат четы Стэлфордов и еще половины семейств от северного Салема до Южного Берега.
Его появление говорило о двух вещах: я по уши в дерьме либо скоро в нем окажусь. В прошлый раз мы виделись с Ферингтоном в день выписки Лин из больницы. Тогда адвокат сообщил, что Майк остался в живых. Пуля прошла на вылет, не задев жизненно важных органов.
– Не надо смотреть на меня, как на врага, Рэймонд. Я всего лишь хочу тебя предупредить. Майк нанял адвоката, и довольно неплохого. Теперь его сторона выдвигает тебе встречное обвинение.
___________
*Здравствуйте, дорогие друзья!
**Добро пожаловать!
***Жизнь слишком коротка, чтобы пить плохие вина.
****Да, сеньор. Меня зовут Марло. Я владелец винной лавки.
Глава 28. Исповедь Рэймонда
Небо окончательно сошло с ума. Крупные белые хлопья падали без перерыва. Они укрыли пушистой шапкой продолговатую крышу собора. Ходили слухи, что у его подножья похоронено несколько тысяч поколений. Впрочем, о его древности можно было догадаться по землистому цвету стен. Треугольные витражные окна с достоинством хранили воспоминания, тянувшиеся из прошлых веков.
Черный мустанг с белой полосой на капоте резко затормозил у ограды с остроконечными прутьями. Открылась водительская дверь, и на свежий выпавший снег ступил массивный ботинок. За ним последовал и его обладатель. Его тяжелый взгляд задержался на верхушке здания, протыкающей ночное небо.
– Лучшие советники мертвые, – произнес Рэймонд вслух самому себе.
Эта была фраза одной из его многочисленных надписей на теле.
Смочив горло бурбоном, он зашвырнул пустую бутылку на заднее сиденье и направился к ограде нетвердой походкой. Его ладонь коснулась кованой двери. Она жалобно заскрипела в ответ, нарушая ночную тишину.
Его путь лежал через внутренний двор по дорожке, засыпанной снегом. Рэймонд вытащил из кармана мятую красную пачку и зажал в зубах фильтр. Густое облако сизого дыма окутало его мужественное лицо, вырисовывая резкие очерченные скулы. Сделав последнюю затяжку, Рэймонд потянул на себя дверь собора и уверенно вошел внутрь, нарушая покой храма стуком тяжелых ботинок. Увидев распятие, он хотел перекреститься, но передумал. Вместо этого Рэймонд поставил пистолет на предохранитель и вернул ствол за пояс. Затхлый запах воска ударил в нос, и он раздраженно поморщился.
– Я могу вам чем-то помочь? – на звук шагов вышел молодой мужчина в черном костюме.
Он окинул взглядом позднего гостя, стоявшего между рядами молитвенных скамеек. Прибывший был одет в черную кожаную куртку и синие джинсы. За поясом торчала рукоятка пистолета, а разбитые в кровь пальцы сжимали букет лаванды.
– Я не отниму много твоего времени, святой отец, – Рэймонд оперся ладонью на скамейку. Из-под рукавов его куртки выглядывали чернильные узоры на коже.
– Я служу Всевышнему, – спокойным голосом ответил мужчина. – У меня достаточно времени, чтобы выслушать потерянную душу.
– Брось, святой отец, – Рэймонд пытался покомфортнее устроиться на деревянной лавке. – У меня нет души. Она умерла три года назад. Внутри меня только злость и ненависть.
– Господь всегда оставляет выбор. Выбор за тобой, сын мой, чем заполнить душу – любовью или войной, – произнес священник, сильнее цепляясь в крест, держащий в руках.
– Любовью? – Рэймонд не пытался сдержать ехидную улыбку. – Что ты знаешь о любви к женщине? Тебе знакома только любовь к Господу Богу.
– Я вижу, что ты хранишь в своем сердце любовь, – священник рассматривал скромные цветы в руках исповедавшегося. – Жить нужно сегодняшними деяниями. Ты же пришел не с пустыми руками.
– Мои сегодняшние деяния заключаются в справедливости, – скучным взглядом Рэймонд обвел свод собора. – Убийство порождает убийство. У меня
