Наташа Апрелева - А Роза упала… Дом, в котором живет месть

— Вспоминаю дурацкий младенческий случай.

— Расскажи мне.

— Мне было лет шесть, наверное, и вот к маме зашла соседка, ее звали тетя Зоечка, именно тетя Зоечка, не знаю почему. Моложавая такая была тетка лет сорока с небольшим, завитые волосы, всегда надушена. И вот она пьет чай с каким-то свежим вареньем, потому что лето, и я ее запросто так спрашиваю: «Тетя Зоечка, а что же, ваша Анька теперь настоящая проститутка?»

Тетя Зоечка подхватывается и в страшном гневе убегает прочь, жаловаться всем, что ее честную дочь Аньку обзывают проституткой. А я просто почему-то была твердо уверена, что девочка, закончившая школу, но не поступившая в институт, называется проституткой.

— Смешная ты. Чаю выпьем?

— Давай попозже, а? Я бы пива выпила лучше.

— Нету у меня пива, прости, пожалуйста.

— Эх ты, математик, а пива нету.

— Я исправлюсь, душа моя, обещаю. А почему ты вспомнила свою замечательную историю про тетю Зоечку?

— Понимаешь, я в детстве была уверена, что свое определение есть у всего-у всего. Вот и девушка, не поступившая в институт, должна непременно как-то официально называться, например — проституткой. И потом, после детства и любого отрочества. Каждому явлению старалась подобрать название.

— Договориться о терминах?

— Да, наверное. Озаглавить ситуацию. А вот что случилось в Доме… Не знаю. Не знаю, что! Невозможно дать имя произошедшему. Розалия мертва. Как она боролась за каждый глоток воздуха, за каждое утро, за каждый день, зубами вгрызалась в жизнь, ногтями вцарапывалась!

— Да, душа моя, не переживай так.

— Не надо только говорить, что она — старый немощный человек, будто бы это что-то меняет.

— Я и не собирался.

— Квартирант погиб. Марго рылась вчера в документах Розалии Антоновны, оказывается, та с самого начала знала, что его фамилия — Пасечник.

— Ну и что? Нормальная хохляцкая фамилия. Добрая такая. Трудолюбивая. Пасечник.

— Да, да, ты просто не в курсе! Это непросто все, сестры и сами-mo толком пока ни в чем не разобрались, но копаются, особенно Марго. Так вот, квартирант Пасечник — внук бывшей домработницы семьи. У них были очень близкие отношения. Домработница как раз вместе с каким-то великим множеством своих детей и жила во Флигеле. Поэтому-то Розалия Пасечнику и сдала Южную веранду, как почти что родственнику, она ведь никогда раньше… Представляешь?

— Ну, в общем, да. Внук домработницы. Объявился. Уговорил старушенцию сдать ему с женой комнату.

— Да. Только она не жена ему. И вообще — никто. А наоборот, любовница «англичанки» Ирины, которая в прошлом и спалила Флигель, равно как и родного отца.

— Ирина, я смотрю, просто какая-то девочка со спичками.

— Сестер жалко. Розка в больнице до сих пор.

И неизвестно еще… Как и что. Дом не был застрахован. Милиция замучила.

— А мне вот больше Пасечника жалко. Попал, как кур в ощип, как сказала бы Лилька. Откуда он вообще здесь нарисовался-то, бедолага?

— Я так поняла, Ирина давно собирала информацию обо всех, как-либо причастных к Дому.

И когда твердо решила идти войной, привлекла к этому делу вот как раз Пасечника. Было известно, что Розалия Антоновна никогда не берет жильцов…

— И приставила к нему свою куклу-любовницу?

— Ну да, чтобы не вводить в курс дела. А просто — очаровать, заинтересовать, использовать.

— А сейчас-mo они где, подружки Смерти?

— Неизвестно. Кукла удрала, бросив беспомощного Пасечника, очевидно, он потерял сознание, отравившись продуктами горения, еще окончательных ответов от экспертизы нет. Да, удрала, а чтобы совсем налегке, у калитки оставила сумку и еще какие-то вещи, странный выбор, почему-то изрезанный Микки-Маус. И они смылись вместе. Наверное. Машина Иринина найдена несколько дней назад.

Пустая, естественно.

— Юля! Пошли за пивом сходим, я чувствую себя очень глупым. На моих глазах…

— Нет, на моих глазах…

— Ия ничего не видел, ничего не слышал…

— Старушка мне доверяла. А я ее не уберегла. Стыдно.

— Это мне стыдно.

— Дураки мы оба.

— Ты — нет. Ты — мой любимый доктор.

— Это ты мой любимый доктор. Наук. Пошли за пивом.

— Я вот подумал…

— Да-да?

— Ирина просто получила не то образование.

— Господи, ну при чем здесь образование?

— Ей надо было учиться математике. Математики, они на уровне учебной дисциплины знают, что существуют задачи, не имеющие решений. Теоремы, не имеющие доказательств. При любом N, отличном от нуля, и так далее. А Ирина прекрасно болтала по-английски, но непрофессионально считала, что любую поставленную задачу можно решить… искала ответы для своей… и находила только неправильные.

— Потому что правильных нет?

— Да. Пошли за пивом.

Юранина квартира была не похожа на Юранину квартиру — то есть на квартиру балбеса, разгильдяя и алкоголика, каковым он так любил представляться, баловник. Юранина квартира была большой, аскетично обставленной и бесконечно мужской. Дамы, попадая в такую квартиру, немедленно начинают сладостно мечтать, как сумеют превратить ее в какую-то странную вещь с названием «уютное гнездышко», и прекрасно, что это у них никогда не получается.

Марго с удобством расположилась в глубоком кожаном кресле, принаряженная в темно-вишневый шелковый халат хозяина. Протянув руку, она схватила с гигантского письменного стола телефон и набрала номер.

«Ну и где эта кляча недоступная носится?» — проговорила недовольно вслух, имея в виду филологическую сестру свою, Лилю.

— С кем это ты разговариваешь? — спросил Юраня, заходя в комнату с подносом. На подносе мелодично позвякивали толстенькие кофейные чашечки, белые на черных блюдцах.

— Пыталась с Лилькой, не получилось, — Марго отпила кофе и зажмурилась, — крепкий какой! Крепкий! Где эта курица треплется? Недотравленная. Вот где мне ее искать?

— Не стоит ее искать, — Юраня присел на корточки около, — Камилла здесь, Флора здесь, и придет она сюда. Когда захочет. Как говорится: свинарников много, а губернаторский вертолет один.