Ольга Погодина-Кузьмина - Власть мертвых

Георгий понимал, что вряд ли ради формальностей его стали бы вытаскивать из чужого дома, где он оказался почти случайно, еще вечером не предполагая там быть. Тайные соглядатаи явно хотели показать широту своих возможностей. Он все же позвонил Эрнесту. Тот обещал подъехать в течение часа; советовал Георгию пока не отвечать ни на какие вопросы.

В кафкианских коридорах Следственного комитета, где затхлый воздух физически ощущался сгустком бессильного отчаяния и служебного равнодушия сотен прежних посетителей и обитателей, Георгий вспомнил тюрьму. Ему снова пришлось взбираться по серым лестницам, чисто вымытым, но словно хранящим память о сотнях тысяч плевков и брошенных окурков; пришлось ждать в томительном бездействии у неплотно закрытых дверей, за которыми вершители его судьбы вели абсурдно житейские, необязательные разговоры.

Он не побрился, успел только умыть холодной водой лицо и теперь чувствовал, что хранит на себе уязвимые запахи ночи, вкус мальчишеской слюны и солоноватой кожи. В тюрьме он много думал о природе унижения, важной шестеренки в механизме человеческого сообщества и главного рычага российского тюремного устройства. Поначалу англизированный европеец, каким ему нравилось быть и казаться, негодовал в бессилии чувства попранного достоинства. Но вскоре пробудившаяся сила русской (или татарской?) крови заставила взглянуть на вещи сквозь другую оптику. Цивилизованный джентльмен, он же рабовладелец и колонизатор, не в состоянии был принять унижение бытом. Это опускало его с вершины социальной иерархии к основанию, лишало благородства, превращало в раба. Русский человек, думал Георгий, может принять унижение как плату за новое понимание мира. Смирение, которого ему пожелал когда-то Коваль, не только утешало, но и придавало мужества. Потому что главной победой, которую он должен был одержать, была победа не столько над врагами, сколько над собой.

Наконец его пригласили в кабинет – стандартное офисное помещение, оклеенное светлыми обоями «под покраску», перегороженное тремя столами, по которым высились холмы и оползни конторских папок. Атмосфера здесь была совершенно прозаической, как, впрочем, почти повсюду, где одни люди решают судьбу других.

Следователь Демьянов оказался щеголеватым, хорошо откормленным блондином лет тридцати. Он не без интереса оглядел Георгия, неторопливо пролистал его паспорт, начал заполнять протокол. Его коллега за соседним столом быстро стучал по клавишам компьютера; из приоткрытого окна слышался утренний гомон воробьев. Георгий ждал, устроившись на жестком неудобном стуле, вплотную придвинутом к столу Демьянова. Тот наконец снизошел до пояснений.

– Мне сказали, вы уже связались с адвокатом? Это не обязательно, вы же просто свидетель. Я теперь веду дела старшего следователя Зуева и хочу разобраться с убийством этого, – он заглянул в бумаги, – Сафонова, вора в законе.

– Все, что я знал по этому делу, я уже сообщил.

– Просто хочу вместе разобраться, – настаивал Демьянов. – Как я понял, два года назад бандой Сафонова было совершено похищение вашего знакомого Игоря Воеводина с целью выкупа. К заложнику применяли насилие и причинение вреда здоровью, предположительно средней тяжести. Для совершения выкупа вы передали деньги в сумме триста пятьдесят тысяч долларов США некоему Михаилу Ковалю, чтобы он выступил посредником в сделке. При невыясненных обстоятельствах Сафонов и два его подельника были убиты выстрелами из оружия импортного производства. Но деньги не были вам возвращены, и похищенный Воеводин оказался за рубежом, по предварительной версии – в Аргентине.

Георгий, которого неприятным образом гипнотизировала его казенная безграмотная речь, предложил:

– Давайте дождемся адвоката.

– Мы же пока просто разговариваем, – пожал плечами Демьянов. – Я вот хотел понять, зачем вы передали деньги Ковалю. Вы что, так ему доверяли?

– Нет. У меня не было выбора.

– Ну да, я читал ваши показания. Он заявил, что имеет связи с похитителями… А вам не приходило в голову, что Коваль мог сам организовать это похищение? А потом присвоить деньги и расправиться с сообщниками?

– Приходило, – ответил Георгий, который продолжал винить себя, что слишком поздно догадался об этом.

Затем он вспомнил свой сон, закончившийся, кажется, тем, что они с Игорем в постели играли в необычайной красоты стеклянные шахматы. Георгий жадно хотел коснуться его рукой или губами, но от обнаженного тела шел столь сильный жар, словно мальчик был сделан из расплавленного серебра.

Демьянов уставил на него водянистые, неприятно пустые глаза.

– Вы знаете, что Коваль недавно был убит?

– Я в это время был в тюрьме.

– Но у вас прямой мотив.

Георгий видел, что перед ним человек неумный, заурядный, мелкий взяточник и карьерист, которому не особенно интересна его работа. В других обстоятельствах он бы решил, что допрос и в самом деле вызван требованиями бюрократической отчетности, которую Демьянов наверняка вел аккуратно. Но для этого не было нужды в семь утра вытаскивать свидетеля из чужой постели.

– Вы разбираетесь в оружии, Георгий Максимович? – нарушил паузу Демьянов.

– Нет. Никогда этим особенно не интересовался.

– Я спрашиваю потому, что оружие, найденное на месте преступления, необычное, редко попадается в уголовных делах. – Демьянов достал из своих папок листок, исписанный мелким плотным почерком, и заглянул в него, как в шпаргалку. – Зуев составил обобщенную картину. По данным баллистической экспертизы, один из бандитов был убит выстрелом в левую часть головы, с очень близкого расстояния, второй ранен выстрелом в правую часть груди и затем убит выстрелом в сердце, весьма точным. Оба предположительно застрелены из короткоствольного оружия серии «Глок», которое не было найдено. А Сафонов убит из пистолета китайского производства, именно на этом оружии обнаружены отпечатки подозреваемого Игоря Воеводина.

Георгий молчал, безуспешно пытаясь прочесть на заурядном, как вареная картофелина, лице ответы на свои вопросы.

– Отпечатки только его, оружие кто-то предварительно вытер, – продолжал Демьянов.

– Очевидно, это сделал тот, кто хотел увести следствие по ложному пути.

Демьянов смотрел на Георгия выжидающе и вопросительно. Парень за соседним столом перестал печатать и произнес:

– Следствие разберется.

– Разберемся, – согласился Демьянов. – Если появятся новые факты.

– С другой стороны, факты есть понятие относительное, – возразил второй следователь, снова начавший печатать. – Зависит, как их рассмотреть.

Георгию вдруг пришло в голову, что он напрасно доискивается тайных причин. Обычно размеры и способ передачи взяток обсуждались через адвокатов, но этот Демьянов, видимо, решил не усложнять себе задачу и действовать напрямую.