Ирина Мельникова - Небо на двоих

– Вот же… – Вадим скрипнул зубами. – Нет слов! Выходит, дела важнее здоровья? Что за человек, а!

– Ладно, давайте от охов-ахов переходить к делу. – Я посмотрела на Мадину. – Нужны бинты, марля, анальгин в ампулах, перекись водорода и физраствор. А еще перчатки, кипяченая вода и марлевая маска. Медицинский спирт есть? Йод?

– Йод и все остальное, наверно, найду, а вот спирта нет, – упавшим голосом сообщила Мадина. – Но я обычно чачу беру. Семьдесят градусов.

– Пусть будет чача, – согласилась я. – Потребуются еще скальпель и пинцеты.

– Есть скальпель. И пинцеты. Остались от прежнего фельдшера. Но ими лет двадцать никто не пользовался. Не знаю, в каком они состоянии.

– Какие-то хирургические инструменты я видел в полевом наборе хирурга. Есть у меня парочка на всякий случай. Но что там именно, не разбираюсь, – вмешался в наш диалог Вадим. И кивнул Давиду. – Принеси. В шкафу, в кабинете две зеленые сумки.

Давид быстро вышел из комнаты, Мадина отправилась следом.

Я снова склонилась над Николаем. Одного взгляда хватило, чтобы понять: у него сильнейший жар. Даже при тусклом свете было заметно, как осунулось лицо, провалились глаза, пересохли губы. Изредка больной что-то быстро и бессвязно бормотал. Руки его вздрагивали, а лицо искажала болезненная гримаса.

– Дай мне нож, – попросила я Вадима.

Тот с готовностью протянул кинжал – подарок Митана.

– Нет, тот, что на столе, – уточнила я. – Нужно разрезать штанину, чтобы подобраться к ране.

Ни слова не говоря, Вадим ловко располосовал брючину кухонным ножом, а затем и бинты-повязки.

– Да-а… – выдохнула я, рассматривая тампон с толстым слоем мази Вишневского. – Придется сначала рану очистить. Основательно. – И пояснила: – Мазь накладывается на уже заживающие раны, а тут воспаление в самом разгаре. Нужно вскрывать гнойник.

– Елки-палки! А ты сумеешь? – Вадим окинул меня недоверчивым взглядом. – Небось все забыла.

– У тебя есть лучший вариант? Или здесь поблизости находится первоклассный хирург, которому ты доверяешь? Только ничего у тебя нет: ни варианта, ни хирурга! А у человека может начаться гангрена. Ты знаешь такое слово – гангрена? По слогам произнести?

– Ладно, не кипятись. – Вадим смущенно улыбнулся. – Так уж и гангрена! Напугаешь до смерти!

– Гангрена не гангрена, а покраснение возле раны имеется. И вообще… – Я огляделась по сторонам. – Нужно перенести его в дом. Там и света больше, и чище.

– Нет вопросов!

Вадим подхватил Николая на руки. Я даже охнуть не успела, подивившись, с какой легкостью он это проделал.

– Поберегись! – крикнул Добров возникшим на пороге Мадине и Давиду. И добавил уже снаружи: – Все за мной! В дом!

Бальный зал превратился на время в мини-госпиталь. Николая положили на огромный стол, включили люстру. Теперь освещения хватало на десять операционных.

К счастью, помимо хирургических инструментов и иголки для наложения швов в «полевом наборе» оказались необходимые лекарства, очень подходящие для лечения гнойных ран. Одноразовые шприцы нашлись у Мадины.

Я тщательно осмотрела рану. Старый шрам, видно, военных времен. Возможно, с Афганистана. Или здешний, абхазский. То, что на нем образовался свищ, говорило об одном: в ране, вернее всего, осколок или другой инородный предмет. Пришло время, и его потянуло выйти наружу. Что ж, придется резать и выяснять причину нагноения.

На удивление, я не испытывала мандража: у меня не тряслись руки, не пересыхало во рту. Возможно, потому, что впервые за долгие годы передо мной лежал человек, чья жизнь и здоровье полностью зависели от моих знаний и умений. От того, что я упорно и старательно пыталась вырвать с корнем из памяти. Но и знания, и умения заложили столь глубоко и основательно, что даже десяток лет целенаправленного забывания не смогли их вытравить до конца.

Инструменты мы сложили в большую миску с чачей, а затем для страховки обожгли. Мадина обрила ногу вокруг раны, сетуя на чрезмерную волосатость пациента, затем тщательно обработала кожу сначала той же чачей, а потом уже йодом. Теперь нога блестела и отсвечивала, как лоб загорелой фотомодели. Я вскрыла свищ и тщательно удалила гной сухими марлевыми шариками, а затем обработала рану перекисью водорода и раствором фурацилина. Мадина помогала мне, и с первым этапом мы справились быстро.

– Придется расширить рану, – сказала я, проверив, полностью ли она очищена от гноя. – Осколок, очевидно, застрял в тканях. Будем искать.

Мадина перекрестилась, а я с тревогой посмотрела на Николая. Тот был по-прежнему без сознания, но я все-таки обколола рану новокаином. Правда, рана была несвежей, а в таком случае добиться полного обезболивания не всегда удается. Но все же я решила подстраховаться.

– Принеси простыню, – попросила я Мадину. – Нет, лучше две.

И когда она исполнила просьбу, объяснила:

– Зафиксировать конечность, чтобы пациент не дернулся в случае чего, мы не сможем, поэтому свернем простыни в жгуты и наложим на грудь и колени. Вадим, ты удерживаешь жгут на груди, а вы, Давид, стягиваете ноги.

Правда, Николай так и не приходил в сознание, и мои опасения оказались напрасными. Но лучше перестраховаться, чем жалеть о последствиях.

Не буду описывать процесс поиска осколка. А в ране и впрямь оказался осколок. Крошечный, с гречишное зернышко. Удивляюсь, как я смогла подцепить его пинцетом. Он пару раз ускользал от меня, но все же попался. А я наконец перевела дух, услышав, как металл звякнул о дно лотка.

Оставался последний этап. Нужно было изготовить турунду, пропитать ее физраствором и уложить в рану. Соль вытягивает жидкость и гной. Сверху накроем пропитанными солевым раствором салфетками и забинтуем ногу… Прекрасно! Николай даже не застонал. Введем, на всякий случай противовоспалительные средства… Теперь наложить шину из обрезков старых лыж… Все, до утра можно не беспокоиться. Единственно, кому-то надо остаться рядом с больным.

Я взглянула на Мадину.

– Перенесем Николая в одну из комнат. Ночью я подежурю, а днем ты сменишь меня. Нельзя, чтобы больной сорвал повязку, когда новокаин прекратит действовать. Но, думаю, утром он уже придет в себя.

– Спасибо, Оля!

Кто-то положил мне руку на плечо. Я оглянулась. Вадим смотрел на меня и смущенно улыбался.

– Прости, – обронил он и взял меня за руку в грязной перчатке. – Ты действовала, как заправский доктор! Что-то там нашла? – кивнул Добров на забинтованную ногу Николая.

– Старый осколок. Решил о себе напомнить, гад! Но ничего, через пару дней рана начнет рубцеваться, тогда наложим мазь. Дней через десять только рубец останется. Главное, чтобы рана снова не загноилась. Но теперь уж мы не допустим безобразия. Правда, Мадина?