Волчья ягода - Ольга Ружникова
Все так и ахнули. Сразу видно — «элитные». Впрочем, кто-то ведь наверняка слышал, что Рина появилась здесь «немного» не из той среды. Пора оправдывать ожидания!
Ждут реакции нового… учителя. И ведь она последует!
— Я тогда тоже пошел! — подхватил сумку Андрей, на ходу заталкивая туда читалку и модную тетрадь с еще более модной ручкой.
Оттолкнул руку попытавшегося его остановить Семы. И пошагал в ногу с Зоркой — независимо посвистывая.
Еще двое-трое потянулись за сумками. Уже совсем неуверенно. В родной школе уже бы все поголовно на уши встали. Потому ни один из «тех» учителей подобной ситуации не допустил бы.
Но здесь — ненормальные ученики, да и учитель — весьма далек от общепринятых стандартов.
Дэн совершенно спокойно (по крайней мере, внешне) загородил беглецам дорогу.
А вот это уже совсем другое кино. Лихие девяностые, привет.
— На место, — почти равнодушно бросил он. Не трогаясь с места.
Андрей неуверенно отступил на шаг. Приказали как собачонке и уже… Первый хулиган класса, называется. В прежней школе такими были пай-мальчики!
— Андрей, уходим, — холодно приказала Зорка.
Девяностым тоже надо соответствовать.
А ее распоряжения для пока еще ее бойфренда должны быть в приоритете. Иначе он совсем на шею сядет. Вместе с папой.
— Эй, у нас есть права! — начал Нестеров. — Мы — свободные личности. А я — уже вообще совершеннолетний!
— И всё еще в десятом классе? — усмехнулся Дэн. — Понимаю.
Кто-то неуверенно хихикнул. Уже над Андреем. Совсем плохо.
Дэн не сдвинулся. Нестеров пробиваться с боем явно не намерен.
Класс замер… Нет бы — поддержали нахалов. Что за Институт Благородных Девиц? Дома Зорка при таком поведении уже была бы королевой школы!
Кто такой вообще этот Дэн? Чем страшнее тетки, бакланов в родном городишке, врачей в больнице… Михи, наконец? А целого озверевшего города?! Да пошли они все!
— Снег идет… — совсем тихо объявила Алка, но услышали все.
Еще и «обстановку разрядить» пытается! Снег, видите ли… Да хоть метель! Или цунами.
Метель? Знак судьбы? Повторяют для особо тупых?
Нет двери? Есть окно! Нет простой дороги — найди еще проще, правильно?
Третий этаж. Слишком низко.
Ну и подумаешь!
Андрей что-то лепечет про права школьников. Что права у них есть, а обязанностей — нет. Потому что они — дети. И никто не смеет так говорить с Андреем, потому что он — уже совершеннолетний. А обязанностей у него нет, потому что…
Лихие девяностые, говоришь?
Миг — чтобы метнуться к окну. Повернуть задвижку и рвануть на себя раму. Хорошо, что окна — «европейские». На зиму не конопатятся. И открываются легко.
Смех умолк разом, кто-то ахнул. И завизжал. Лидка, кажется. Всегда была дурой. Хуже самой Зорки.
— Освободи дорогу или выпрыгну! — заорала она.
В прежней школе сказали бы: «Прыгай, если дура!» И Славка Воробьев в пятом классе не смог. Это же не девочкам волосы поджигать.
Трус и слабак. Нельзя блефовать в таких вещах. Вступил в клетку с тигром — укрощай. Или умирай.
Морозный воздух ударил в лицо. Действительно — снег. Легкий, мягкий… не похож на конфетти.
Визжат девчонки — далеко-далеко. В жизни. На Грани их почти не слышно. А если повезет — скоро не будет слышно нигде.
— Рина, не надо! — это Зинка. — Риночка! Пожалуйста…
— Рина, мы — твои друзья, мы тебе поможем! Давай поговорим…
Алка? Ей-то что надо? Выпендриться? Сериалов насмотрелась? Какое, к черту, «поможем»?! Кто и кому помогает просто так — в этом паршивом мире и в этой паршивой стране?!
— Светлова.
Дэн. Не трогается с места. Правильно. Точнее — неправильно. Если б он хоть шелохнулся — Зорка с чистой совестью сиганула бы вниз. В метель. В ту, что не конфетти.
А сейчас можно обернуться. Перед смертью взгляд не опускают. Даже последние истерички-суицидницы — вроде нее. Предпочитающие мертвых парней живым братьям. Или трусливое бегство от проблем — попыткам их решить.
Жаль, что невысоко. Будет фарс. Почти как у Воробьева.
А повторить со сломанной ногой трудно. Зорка уже в курсе. С десяти лет.
— Это всё из-за тебя! — яростно обернулась Алка к Андрею. — Казанова местного разлива!
Зорка расхохоталась — от души. Аж спугнула ворон на ближайшем дереве. А может, они просто танцуют под музыку смеха. И подпевают хором. Как умеют.
Андрей оглянулся на подругу, на класс, хотел что-то выкрикнуть Алке… и вдруг бросился на Дэна с кулаками:
— Пропусти ее! Ты!..
Руки Нестерова Дэн поймал без труда. Миг — и парень уже согнулся над учительским столом. Две его руки — в одной Дэна. Черт!
Придется еще и лезть в драку. В безнадежную.
Ну и что? В первый раз, что ли?
— Прекратите истерику, оба. Светлова, вы свободны. Можете покинуть класс.
Тон — холоднее снега. Того, что падает и не конфетти.
— Рина, спускайся, держи руку! — вновь сунулась героическая Алка. — Давай.
— Спасибо! — криво усмехнулась Зорка. — Сама… спущусь.
И даже с этой стороны.
Сумка больно ударила по плечу. Всё это время она там и висела. Забавно. Хорошо хоть не спортивная — типа «Рибок». Или «Адидас». Битком набитая.
И не заржать бы снова.
Мимо Дэна Зорка промчалась галопом. Замерла уже в дверях.
Никто не ржет. Дома бы уже…
Отпущенный Андрей плетется на место. Ее герой и защитник. А ведь… действительно герой. Не испугался.
— Андрюша, я тебя люблю! — крикнула Зорка. — Считай, что прощен.
Расцветший майской розой парень послал ей воздушный поцелуй. Девушка выскочила за дверь.
По-прежнему не ржет вообще никто. Только испуганно-завороженно пялятся. Нет, воистину — Зорке повезло с новой школой.
Директриса встретилась на первом этаже — возле столовой. Пахнуло в лицо пирогами с яблоком. И творожными ватрушками. Здесь их пекут шикарно — не то что в родном городе. Там у школьной столовки было два названия — Тошниловка и Тараканник.
— Светлова, у вас что, уроки уже кончились? Прямо посреди третьего?
Комок в горле перехватил дыхание, Зорка со всех ног кинулась прочь. Опомнилась и взяла себя в руки лишь на середине коридора. Обернулась и крикнула:
— Мне к зубному надо.
Еще не хватало звонка тетке! Впрочем, он последует и так. А правду ей говорить нельзя! Если «случайную связь» Тамара Кобрина еще простила, то уж визит в притон наркоманов…
А Зорка уже опомнилась. И умирать передумала.
Черт, как же всё это до боли напоминает родной город! Неужели она вновь становится такой же слабой? Как там?
2
