Медвежий Яр. Часть 1 - Алёна Берндт
Уходя под воду, Каледин отчаянно боролся и бросил последний взгляд вверх, где синело небо, еще видимое сквозь покрывшую его с головою воду… он судорожно взмахнул руками и вдруг ухватился за что-то… Его потянуло вверх, туда, к небу, к жизни! Он почувствовал, что сжимает в руке конец верёвки…
– Хххыыы, – судорожно всхлебнул он воздуха в сдавленные водою и смертельным холодом лёгкие…
Каледин осмотрелся… Рядом с ним, словно какая-то мерзкая рыбина из фильма ужасов, выпучив глаза лежал на снегу Гошка, а неподалёку стояла она… та самая, и сматывала на руку верёвку.
– Помните, как вы в этих местах медвежонка убили? – голос женщины казался насмерть перепуганным охотникам каким-то потусторонним, – Считали, что вы здесь хозяева, на всех вам плевать? И на то, что люди из-за вас пострадали, вы тоже плевать хотели… Так что, хлебнули водички, может нутро ваше чёрное она хоть немного прочистит… Ну, потонуть я вам не дала, совесть моя не позволила, на берег вас вытащила. А уж дальше всё от вас зависит, – женщина посмотрела на небо, – К вечеру мороз будет хороший, если сможете, то дойдёте до села, а нет – так значит Господь вам жить не позволяет! Поспешите, волчья стая недалеко, я видела! Вон туда – в село! Прощайте!
Лиза указала рукой направление в сторону Бобровки, вскинула на плечи рюкзак и взялась за лыжные палки, еще раз глянув на лежавших на снегу, мокрых и перепуганных мужиков. Хотела она дать им утонуть, таков был её изначальный план… Протока эта, все местные про неё с испокон веку знают, богата тёплыми ключами, и никогда лёд на ней не встаёт накрепко! Даже в самые лютые морозы не выдержит здесь ледяной панцирь такой нагрузки, даже одного крупного человека! Сама Лиза прошла на лыжах тем местом, где в воде лежало поваленное дерево, потому и провалиться не боялась. И знала, что этот человек с бешенными глазами за рулём снегохода, ринется за нею! Она знала, что он давно понял – не просто так у них развлечения не задаются…
– Стой! Ты куда?! – испуганно воскликнул Князев, – Ты что же, нас тут бросишь?! Мы же насмерть замёрзнуть можем!
– Конечно, можете, а как же! – кивнула Лиза, обернувшись, – Вообще в тайге всё, что угодно может случиться! Тут вам и звери хищные, и мороз, и прочие всякие опасности! Чего дома не сиделось, кто вас сюда звал? Должны были предвидеть такой расклад, когда охотниками решили назваться!
– Ты кто? Кто ты такая? – глухо спросил Каледин, стуча от холода зубами.
– Я? Жена без мужа, мать покалеченного сына! Вот кто я! А вы – всему этому виновники!
Всё понял тогда Каледин… он раньше думал, что Венька так болтает, с пьяного языка, что медведица тогда порвала людей… Он поднял глаза, хотел что-то сказать женщине, но её уже не было на берегу, скрылась в лесу, будто и не было…
– Вставай, чего разлёгся! – зло толкнул он Гошку, – Пошли скорее, бегом надо, а не то и вправду замёрзнем насмерть!
– Я…я не могу и пошевелиться, у меня всё тело окоченело! – закатывая глаза и стуча зубами ответил Князев.
– Ну, как знаешь! Лежи тут, подыхай! А я жить хочу! – Каледин с трудом поднялся, одежда на нём хрустела ледяной коркой, которая уже начала сковывать и куртку, и штаны.
Каледин не обернулся на друга, молча снял унты, выжал сколько мог носки и снова надел на себя, а потом быстро, насколько мог, зашагал в ту сторону, куда указала женщина. Минут пятнадцать спустя он услышал позади себя натужное пыхтение и чуть обернувшись, увидел, что за ним топает Князев…
– Не думал я никогда, что ты меня бросишь вот так! – задыхаясь и еле переводя дух, сказал Гошка.
– А ты что думал? Что я тебя, как красного командира, на плечах к своим потащу через линию фронта?! – заикаясь от холода и еще размыкая челюсти, зло ответил Каледин и отвернулся, чтобы не видеть укоризненного Гошкиного взгляда.
На самом деле в глубине души Каледин надеялся, что Гошка там и останется, на берегу этой проклятущей речки, и никому не сможет уже рассказать про постигнувший их позор… Уж лучше бы его волки задрали, думал Каледин, чем выслушивать теперь до конца дней Гошкины упрёки!
– Давай быстрее шагай, темнеет уже! – бросил он Гошке со злостью, и увидел, что тот так же смотрит и на него, с такой же скрытой ненавистью в глазах.
«Наверное про меня думает то же, что и я про него, – думал Каледин, опираясь на подобранную в снегу палку и упрямо шагая вперед, – Как бы не пристукнул меня, сзади идёт!»
Он хотел было чуть сбавить шаг, но понял, что это смерти подобно – тело начинало гореть, мокрая одежда тянула его вниз, каждый шаг давался всё тяжелее… А тут еще где-то далеко позади раздался леденящий душу и пробирающий до самого сердца протяжный волчий вой.
– С-с-с неё с-станется! – заикаясь, сказал негромко Гошка, – Она стаю на нас пригонит! Она может, я теперь знаю! Ты всё! Трофеи, шкуры, настоящее мужское занятие! Идиот! Башку тебе лечить надо, Игорёша!
– Заткнись! Пока я сам тебе башку не вылечил вот этой палкой! А что? Неплохая идея! Сейчас тебя по башке тресну, да и брошу тут, пока тебя волки доедают, я как раз до села дойду! И буду всем рассказывать, как пытался тебя спасти, да не вышло!
– С-с-сволочь ты! – процедил сквозь зубы Князев, – Самого тебя надо волкам скормить! Сволочь!
Вой раздался еще ближе, совсем близко, и Каледину показалось, что где-то за деревьями в спустившейся ночной тьме сверкают зелёным хищным блеском глаза, многочисленные и страшные, глаза стаи… Оба как по команде прибавили шагу и уже почти бежали, насколько могли. На их счастье, зима в тот год выдалась бедная на снег, и сугробы были им чуть выше колена.
Радостный хриплый крик вырвался из воспалившегося от частого дыхания горла Каледина, когда он увидел впереди спасительные огоньки, светящиеся в окнах Бобровки…
– Гошка! Дошли, мы с тобой дошли! – закричал он другу и обернулся,
