Линда Ховард - Сокровище души

Замок оказался на удивление маленьким, с единственным залом, требующим основательного ремонта. Грейс ввели в темное зловонное помещение, но она хотя бы шла своими ногами, чего не скажешь о Ниале. Мало того, что его целый день тащили скрюченным, из-за небрежности этих варваров он мог задохнуться под кучей пледов. Грейс смотрела на длинный тюк, пытаясь скрыть беспокойство. Видимо, та же мысль посетила и главаря ибо по его приказу один из бандитов ударил пленника кулаком по голове. Приглушенный рык успокоил и бородатого, и Грейс.

Когда Ниала унесли куда-то вниз по узкой каменной лестнице, она пошла следом, не зная, чем заняться, так как грязные сердитые женщины отнюдь не обрадовались ее появлению. К тому же ей необходимо узнать, куда понесли Ниала.

Подземная темница наводила ужас. Здесь стоял промозглый холод, по скользким каменным стенам текла вода. Три камеры, вырытые в земле, были надежно закрыты толстыми дверьми без единой решетки, пленники жили в полной темноте, сырости и холоде, умирая, наверное, через неделю или две от воспаления легких.

С Черного Ниала уже сняли все пледы; бородатый и его люди стояли поодаль с обнаженными мечами на случай, если пленник попытается бежать. Остановившись на верхней ступеньке лестницы, Грейс напрягала зрение чтобы разглядеть человека, который мучил ее столько времени. Но тут главарь заметил незваную гостью, по его приказу к ней кинулся бандит и поволок наверх. Она слышала за спиной шум драки, проклятия, топот ног, глухие удары.

Неужели они собираются забить Ниала до смерти?

Страж дернул ее за руку, нахмурился, но Грейс только яростно посмотрела на него. Ругаться бесполезно, он все равно не поймет ни слова.

Они поднялись в зал и направились к другой лестнице, такой же узкой и темной, но ведущей наверх. Бандит довел ее до комнаты, толкнул внутрь и тут же захлопнул дверь, приказав, как решила Грейс, «оставаться здесь». Она не увидела отверстия для ключа или задвижки с внутренней стороны, но, приложив ухо к двери, поняла, что сторож караулит снаружи.

Тогда Грейс оглядела свою тюрьму. Комната была маленькой, темной, дымящий факел не мог осветить все углы, вместо окна узкая щель, чтобы не залетали стрелы, на полу вонючая солома, почерневшая от времени. Обстановка состояла из грубо сколоченной кровати, стула и расшатанного стола, на котором стояли кожаная бутыль, железный кубок и свеча, а у дальней стены виднелся небольшой сундук. Был очаг, но огонь в нем не горел. Наверное, это спальня главаря. Не вдаваясь в размышления, Грейс быстро распустила волосы, освободила нож и сунула его в чулок, укрепив подвязкой, затем достала из сумки драгоценную коробочку, где лежали антибиотики, обезболивающее и снотворное. Оно было куплено на всякий случай, а понадобится в первую очередь. Взглянув на кожаную бутыль, Грейс задумалась. Алкоголь усиливает действие снотворного, потому обычная доза может оказаться смертельной, а она не хочет убивать бородатого, нужно просто вырубить его. Аптекарь велел ей принимать не больше одной таблетки, поскольку у нее маленький вес, следовательно, чтобы усыпить бородатого, хватит двух-трех.

Грейс открыла бутыль, понюхала содержимое, и от резкого запаха крепчайшего эля у нее выступили слезы. Тем лучше, значит, ублюдок не почувствует привкуса снотворного, даже если бросить в кубок все таблетки.

Ладно, трех достаточно. Эль слегка помутнел, но при таком свете главарь все равно этого не заметит.

Наконец Грейс взяла кубок, села на стул и заставила себя успокоиться. Звуки, доносившиеся снизу, напомнили, что она с утра ничего не ела. Если кто-нибудь принесет еду, хорошо, если нет, то ее это не очень волнует — ей приходилось голодать и раньше. Она думала о Ниале, зная, что он тоже голоден, если, конечно, остался в живых. Впрочем, вряд ли его убили, главарь явно из тех, кто любит сначала покуражиться.

За дверью раздались голоса, и в комнату вошел бородатый: всклокоченная голова опущена, маленькие глазки светятся от предвкушения. Увидев на столе открытую бутыль, он широко осклабился.

Грейс зевнула, поднялась со стула, выразительно указала на бутыль, затем, приняв его рык за согласие, наполнила кубок и поднесла ему. Двумя глотками расправившись с элем, ублюдок вытер мокрый рот ладонью, при этом его взгляд не отрывался от Грейс, и похотливый блеск в глазах стал еще заметнее.

Господи, когда же подействует снотворное? Ведь он поужинал, еда ослабит эффект. Грейс показала жестами, что хочет есть, и похлопала себя по животу. Бородатый пошел к двери, отдал приказание, видимо, он не собирался морить ее голодом, просто забыл распорядиться насчет еды, потом сел за стол и наполнил кубок. Грейс улыбнулась ему и приложила руку к груди:

— Грейс Сент-Джон.

— Э?

— Грейс Сент-Джон, — повторила она, затем ткнула в него и подождала.

— Хуве Хей, — гордо рявкнул тот.

— Ладно, Хуве. Я не желаю причинять тебе вред, только надеюсь, что снотворное отобьет у тебя охоту. Твои планы на сегодняшнюю ночь мне известны, у меня тоже есть кое-какие планы, и ты в них не входишь. Когда все уснут, я схожу посмотреть, что ты со своими головорезами учинил над сам знаешь кем, а потом уведу его отсюда.

Хуве слушал ее с растущим нетерпением, протянул было к ней руку, но Грейс, беспомощно улыбнувшись, покачала головой.

В дверь постучали. Толстая неряшливая женщина внесла тарелку, на которой лежали большой ломоть хлеба и сыр, с грохотом поставила ее, при этом свирепо взглянув на пленницу. Когда женщина вышла, Грейс принялась за еду, но у стола не задерживалась, а, отщипнув кусочек, ходила по комнате. Хуве не спускал с нее глаз, однако минут через десять — пятнадцать она заметила, как осоловел его взгляд и отяжелели веки.

Подойдя к узкому окну, Грейс смотрела на ясную звездную ночь, на легкий туман, ползущий в долину, слышала храп Хуве, и постоянная настороженность, ставшая за год уже привычной, вдруг исчезла. Перриш не сможет до нее добраться. И хотя ей все еще грозила вполне реальная опасность, Грейс ощущала странную легкость, словно ее тело лишилось веса.

Она чувствовала себя ожившей.

До сегодняшнего дня в ее сердце была только холодная пустота, она не испытывала ничего, кроме страха, гнева, ненависти и боли. А сегодня в ней вдруг проснулся интерес к жизни, она даже улыбалась Хуве. Этому ублюдку! И пусть ее улыбки — одно притворство, они тем не менее остаются улыбками.

Она действительно здесь. Не важно, что болит каждый мускул, зато Черный Ниал совсем рядом.

Их обоих взяли в плен, возможно, он ранен, но его присутствие ощущается как электрическое поле, вызывая покалывание в кончиках пальцев.

Хуве спал, уронив голову на согнутую руку. Подойдя к столу, Грейс отодвинула бутыль, чтобы он не столкнул ее и не проснулся, хотя его вряд ли разбудил бы теперь даже пушечный выстрел. Но береженого, как известно, Бог бережет.