Сандра Браун - Смертельно влюбленный

— Но что ты собираешься пока что делать с миссис Джиллет и ее ребенком?

— Не знаю.

— Дай мне снова поговорить с ней.

Кобурн передал телефон Хонор.

— Я здесь, мистер Гамильтон.

— Миссис Джиллет, вы следили за ходом нашего разговора?

— Да.

— Извиняюсь за некоторые выражения, которые я себе позволил.

— Ничего страшного.

— Каково ваше мнение?

— О чем?

— Обо всем, что мы с Кобурном обсуждали.

— Ли Кобурн — его настоящее имя?

Казалось, этот вопрос застиг Гамильтона врасплох.

После паузы он ответил положительно, но миссис Джиллет, видимо, не была уверена в правдивости его слов.

— Почему женщина в вашей приемной сказала, что он мертв?

— Она выполняла мой приказ. Для защиты Кобурна.

— Объясните.

— Он ведь попал в очень тяжелую ситуацию. Тяжелую и противоречивую. Я не мог рисковать. Кто-то, заподозрив Кобурна, мог позвонить в ФБР и косвенно убедиться в правоте своих подозрений. Поэтому я пустил по бюро слух, что Кобурн убит при выполнении задания. Эти сведения даже включены в его личное дело. На случай, если какой-нибудь хакер вскроет наши файлы.

— И вы — единственный, кто знает, что он жив?

— Я и моя ассистентка, отвечавшая на звонок.

— А теперь еще и я.

— Это так.

— И теперь, если что-нибудь случится с Кобурном, все, что он рассказал мне о Сэме Марсете и Бухгалтере, и все, что я сама сумела невольно понять, будет иметь огромную важность для ФБР и Министерства юстиции?

— Да, — неохотно ответил Гамильтон. — И Кобурн готов подвергнуть вашу жизнь опасности, охраняя эту информацию. Скажите мне правду. Что такое у вас есть? За чем охотится Кобурн?

— Этого не знаю даже я сама, мистер Гамильтон.

У Хонор было такое ощущение, что во время возникшей паузы Гамильтон пытается решить для себя, можно ли ей верить.

Затем он спросил:

— Вы говорите это под давлением?

— Нет.

— Тогда помогите мне прислать к вам других агентов. Они придут и заберут вас и вашу дочь. Вы не должны бояться, что это не понравится Кобурну. Он не посмеет вас обидеть. Я сделаю так, что от этого будет зависеть вся его дальнейшая карьера. Но вы должны выйти из подполья, чтобы я мог вас защитить. Скажите, где вы находитесь.

Она смотрела в глаза Кобурну все те несколько долгих секунд, пока здравый смысл боролся внутри ее с чем-то куда более глубоким, для чего Хонор не смогла бы придумать названия. С чем-то, что побуждало ее отбросить внутреннюю осторожность, отказаться от того, что она знала, и поступать так, как она чувствовала. И это чувство было достаточно сильным, чтобы Хонор испугалась его. Еще больше, чем сидящего напротив мужчину, впившегося в ее лицо отчаянными голубыми глазами.

И все же она поддалась этому чувству.

— Вы ведь слышали, что сказал Кобурн, мистер Гамильтон? Если вы прямо сейчас пришлете за нами других агентов, вы никогда не поймаете Бухгалтера.

И прежде чем Гамильтон успел что-то ответить, Хонор передала трубку Кобурну. Взяв ее, Ли злорадно произнес:

— Сегодня тебе не везет, Гамильтон. Сделка не состоялась.

— Это ты промыл ей мозги?

— Сорок восемь часов.

— Вы где-то на воде?

— Сорок восемь часов.

— Господи Иисусе! Но дай мне по крайней мере номер телефона.

— Сорок восемь часов.

— Хорошо, черт бы тебя побрал! Я даю тебе тридцать шесть часов! Тридцать шесть — и это…

Кобурн отсоединился и кинул телефон на койку. Затем он спросил Хонор:

— Как ты думаешь, эта посудина сможет плыть?

23

Когда Том вернулся домой, Дженис была поглощена игрой в слова на своем сотовом. Она даже не заметила, что муж дома, пока он, подкравшись к ней со спины, не назвал ее по имени. Дженис вздрогнула:

— Том! Никогда больше так не делай!

— Извини, что испугал. Я думал, ты слышала, как я вошел.

Том старался, но не сумел до конца скрыть раздражение. Дженис играет в слова с людьми, которых никогда не видела, которые живут на другом конце света. А его мир рушится. Том видел в этом дисбалансе несправедливость. В конце концов, он делал все то, что делал, в надежде заслужить ее одобрение. Чтобы она заметила его. Чтобы ее беспросветная жизнь стала хоть чуточку лучше.

Конечно, не ее вина, что у Тома был сегодня ужасный день. И Дженис не должна быть козлом отпущения. Но Том остро чувствовал свое поражение, был раздражен, поэтому, вместо того чтобы сказать что-нибудь, что помогло бы сгладить ситуацию, он оставил портфель в семейной гостиной, где застал Дженис, и пошел в комнату к Ленни.

Глаза мальчика были закрыты. Том поинтересовался про себя почему. Не успел открыть их, моргнув, или действительно спит? Интересно, видит ли его сын сны. А если видит, то что ему снится? Было мазохизмом со стороны Тома задавать себе все эти вопросы. Ведь он никогда не узнает на них ответов.

Продолжая смотреть на неподвижного мальчика, Том вспомнил кое о чем, что произошло вскоре после рождения Ленни, когда они с Дженис еще только пытались осознать степень ограниченности его возможностей и понять, какое влияние это окажет на их будущее. К ним зашел тогда католический священник. Зашел, чтобы успокоить и утешить, но его пассажи про волю божью только расстроили и рассердили обоих супругов. Том указал святому отцу на дверь уже через пять минут после его прихода.

Но тот успел сказать одну вещь, которая Тому запомнилась. Он заявил, что некоторые люди верят, что калеки вроде Ленни знают прямой путь к душе и сердцу Господа Бога, и хотя они не могут общаться с живущими на земле, они постоянно разговаривают со Всемогущим и его ангелами. Разумеется, это была всего-навсего еще одна банальность, вычитанная проповедником в инструкции «как вразумить паству». Но иногда Тому отчаянно хотелось в это верить.

Сейчас он наклонился и поцеловал Ленни в лоб.

— Замолви там и за меня словечко.

Когда Том вошел на кухню, Дженис, которая успела приготовить мужу ужин, ставила на стол одну тарелку.

— Я не знала, когда ты придешь, — извиняющимся тоном произнесла она. — И никакого особого блюда не приготовила.

— Ничего страшного. — Том сел за стол и разложил на коленях салфетку. Хотя салат с креветками, намазанные маслом куски багета и нарезанная дыня красиво смотрелись на блюде, аппетит вдруг почему-то пропал.

— Хочешь выпить бокал вина?

Том покачал головой:

— Мне придется на какое-то время вернуться на работу. Надо быть в офисе на случай, если что-то произойдет.

Дженис присела напротив Тома на стул.

— Ты выглядишь очень усталым.