Галина Романова - Демон ревности

— Потому что это незаконно! — продолжал гневаться Воронов. — Ни вы, ни кто-то другой не имеет права вскрывать завещание до положенного срока. Не имеет права! И я буду жаловаться!

— Сколько угодно.

Макаров пожал плечами и полез еще на одну ступеньку вверх. Теперь его подбородок нависал над лысиной Воронова. Тот тяжело задышал.

— Я не призываю вас вскрывать завещание. Просто ответьте мне — кто?

— Не имею права, — чуть тише, но все равно твердо отрезал Воронов и шагнул назад, став выше на одну ступеньку. — Вот пройдет полгода, тогда…

— Там ведь изначально с завещанием ее отца что-то было не так, верно? Старик намудрил, чтобы дочка с ее легкомысленным отношением к бизнесу не профукала все. Верно?

— Не могу знать. — Округлый полный подбородок нотариуса высоко задрался. — Вам не понять, майор! Вам неизвестно такое понятие, как профессиональная этика! Вы можете врываться в дом к честным людям, не имея ордера! Вы можете…

— Заткнитесь, Воронов. Мне все известно о вашей профессиональной этике, так что не надо тут передо мной вставать в позу. У нас уже три трупа, Игнат Валентинович. — И три растопыренных пальца Макарова ткнулись в пухлую щеку Воронова. — Сначала погибла Катя Грибова. Страшно погибла, нелепо.

— Я слышал, что там все дело в ревности, — фыркнул недоверчиво Воронов и попытался отлепить пальцы гостя от своей щеки.

— Слышали? Откуда?

— Со мной беседовал капитан Смотров. Задавал вопросы. Но, в отличие от вас, он был более деликатен.

Ага, Гена все же решился отступить от общепринятой версии и поработал немного в ином направлении. Интересно, как много ему удалось узнать?

— И чем же увенчалось его деликатное любопытство? — Макаров убрал свои пальцы от лица нотариуса. — Вы что-то сказали ему?

— Нет. Не имею права потому что. И вам не скажу, — Воронов самодовольно улыбнулся.

— Но что-то же вы ему сказали!

И про себя добавил: раз Гена так быстро успокоился.

Макарову очень хотелось схватить коротышку, взвалить себе на плечо, вытащить во двор и извалять в сугробе. Чтобы тот верещал и барахтался, сучил ножками и просил пощады. И чтобы рассказал ему хоть что-то о завещании Грибова-старшего.

— Да, сказал.

— Что?

— Что Катеньку не могли убить из-за ее наследства. Не могли. И няню ее тоже не могли из-за этого убить.

— Что это значит?

— Что о нем вообще никто не знал. Только покойный Грибов и, разумеется, ваш покорный слуга. Тот, кто унаследует состояние Грибовых в случае внезапной смерти его дочери, не в курсе, понятно вам, майор Макаров? Понятно? — Он вдруг захныкал: — Уходите уже, майор! Уходите! Мне нужно выехать засветло.

Макаров послушно спустился с лестницы, но уходить не спешил.

— А куда это вы собрались, Игнат Валентинович? Не мой ли внезапный звонок заставил вас так резво собраться?

— Ничего подобного. — Воронов продолжал торчать на лестнице, держась за ручку чемодана. — У меня срочные дела в другом городе.

— Ну-ну. Привычно смываетесь, когда запахло жареным?

— Каким жареным? — Пухлые щечки Воронова задергались. — На что вы намекаете?

— У меня внезапно появилась одна мысль. Вернее, две.

Макаров облокотился о стену, преграждая тем самым путь Воронову. Мало ли, вдруг этому коротышке взбредет в голову сбежать. Он хоть маленький и пухлый, но передвигается быстро.

— И что за мысли? — Воронов нетерпеливо глянул на часы, висевшие над входной дверью.

— Первая — это то, что вы вполне могли организовать убийство Грибовой, чтобы завладеть ее состоянием.

— С ума сошли! — ахнул Воронов и суеверно перекрестился. — Да как же можно?

— Ой, а раньше как могли, Игнат Валентинович? — Макаров ядовито ухмыльнулся. — Как могли! Такое творили!

— Ничего не было доказано! — завизжал Воронов и замахал руками. — Убирайтесь! Убирайтесь немедленно!

— Доказано не было, Игнат Валентинович, но мы-то с вами знаем, что вы творили в минувшие годы.

— На мне крови нет! — выпучив глаза, заорал Воронов. Неловко подбоченился, маленькие ладошки совершенно скрылись в рукавах. — На мне крови не было и нет! И я ничего такого не организовывал, понятно!

— Может быть, может быть. Но вы могли проговориться.

— В каком смысле?

От неожиданности Воронов оступился и едва не слетел с лестницы, еле успел ухватиться за перила. И то неудачно, запутался в рукавах. И, конечно, засмущался своего нелепого вида. Запыхтел, заворчал что-то себе под нос. Схватил следом чемодан, быстро спустился по лестнице. Сдернул с вешалки куртку, со второй, правда, попытки. Оделся, застегнулся. Рукава и тут были длинноваты.

— Прошу на выход, майор. У меня нет для вас больше ни минуты. — И засеменил к входной двери.

— Вы могли проговориться тому человеку, кто должен унаследовать состояние Грибовых. По неосторожности или по умыслу, уж не знаю. Но проговориться могли. И если это так, то я…

— Что?

Воронов так резко остановился на выходе, что Макаров едва не сшиб его. Даже пришлось схватить коротышку за плечи, чтобы тот не рухнул носом на крыльцо. Тот тут же завозился в его руках, задергался, взвизгнул:

— Пустите меня!

Макаров послушно отцепился, и Воронов помчался с чемоданом к машине, едва успев запереть входную дверь. Возле машины притормозил, одернул куртку, поправил растрепавшиеся редкие волосы, швырнул чемодан в багажник и направился к водительской дверце.

Макаров молча наблюдал за его передвижениями.

— Так что вы мне хотели сказать? — не удержался Воронов от вопроса.

— О чем, не помню, — наморщил лоб Макаров, разыгрывая забывчивость.

— Вы сказали, что если я по неосторожности проговорился вдруг наследнику, то что?

— А вы проговорились?

— Я этого не говорил.

Воронов открыл дверь, полез в салон. Долго устраивался на водительском сиденье. Все куртку поправлял, которая на спине пошла грубыми складками. Дверь не закрыл. И, устроившись удобнее, все же снова не выдержал:

— Так о чем вы хотели меня предупредить, майор?

— Будьте осторожнее, Игнат Валентинович.

И Макаров захлопнул его дверцу. Шагнул назад, чтобы машина не проехала по его ногам. Но Воронов не спешил. Он вдруг опустил стекло, высунул лысую голову наружу. Спросил, вытаращив глаза:

— Вы считаете, что мне угрожает опасность?

— Три. — И Макаров снова показал ему три растопыренных пальца правой руки. — У нас три трупа, Игнат Валентинович.

— А третий? Кто третий?

Воронов снова беспокойно заерзал, куртка на спине снова вспучилась складками, и он захныкал едва слышно.