Айриш-бой для сицилийца - Джеки Бонати
– Bastardo, – прорычал он и рванул следом за Энди, которого нагнал на улице и дернул на себя. – Мы еще не договорили.
– Тони! – Том едва не выкрикнул другое имя, бросаясь следом, не желая, чтобы Энди ненароком убили. Они выкатились кубарем из дверей ресторана, чуть не сбив с ног прохожих.
Но и Энди застать врасплох было не так просто, он явно был намерен навалять Энтони и решительно вцепился в лацканы его пиджака, уже не такого безупречного, учитывая не самые чистые по весне улицы Нью-Йорка.
И все же узнать исход этой драки не суждено было никому, потому что из ресторана уже спешили люди Давида, чтобы разнять мужчин.
Обошлось разбитыми носами, и один из старших мужчин, видимо капо семьи Давид, решительно оттащил и встряхнул Тони, тоже с разбитыми губами.
– Не позорь семью! – рыкнул он. – Не хватало развязать войну прямо сейчас, – добавил он по-итальянски, и пыл Тони умерился. Он стоял, тяжело дыша, и смотрел, как поднимается с земли Адриано. Том едва сдерживал себя, чтобы не броситься к нему, вместо этого он подошел поближе к Тони, выражая свое беспокойство.
Тони притянул его к себе и, наверное, поцеловал бы, если бы капо не возвышался над его плечом. Но он лишь сплюнул в сторону Адриано, развернулся и, взяв Тома за руку, потянул его в ресторан. Вообще-то он был чертовски зол.
Том был вынужден последовать за ним и не знал, что стало с Энди, но надеялся, что ему дадут уйти. Они остались вдвоем в кабинете Тони.
– Дай я посмотрю твои раны, – сказал он, потянувшись к лицу Тони, хотя не ощущал жалости к нему.
– Дома посмотришь, – отмахнулся Энтони, снимая пальто с вешалки. – Бери свои вещи и поехали ко мне, – потребовал он тоном, не терпящим возражений.
– Хорошо, – Том не стал спорить и пошел в гримерку, почему-то снова ощутив плохое предчувствие. Но ему было некуда деваться, так что он оделся и попрощался с коллегами. Тони уже ждал его рядом с машиной, зло пыхтя сигаретой.
За руль он решил сесть сам, и к концу поездки Том всерьез хотел проверить, не появились ли у него седые волосы. Они по пути даже сшибли один пожарный кран, но Тони даже не подумал остановиться.
Но к счастью, они добрались живыми и без серьезных приключений. По пути Тони просто швырнул ключи швейцару, а парнишка-лифтер едва успел отступить с его пути и испуганно умолк, пожелав доброго вечера. Том тоже молчал, но ему казалось, что его сердцебиение должны слышать все вокруг. Лифтер проводил Тома сочувствующим взглядом, когда они доехали до верхнего этажа и вышли из лифта.
А Тони, едва они переступили порог квартиры, резко развернулся к Тому и поцеловал, снова разрывая разбитую губу, так что его кровь размазалась по их лицам.
– Что ты… Тони… – пытался протестовать Том, но хватка Тони была слишком крепкой. Он теснил Тома к дивану, пока не опрокинул на него, продолжая все так же жестко и грубо целовать и лапать его.
Раздевать Тома он принялся с тем же напором, и это не могло не отразиться на одежде, она буквально трещала, и далеко не по швам – обнажая Тома, Энтони буквально растерзал его костюм.
Ужас сковал Тома, он не мог сопротивляться, да и смысла в этом было немного – Тони был сильнее его, злее и к тому же разгорячен дракой и алкоголем. И давешним провалом. Том осознал, что сейчас тот отыгрывается на нем, и боялся сделать хуже. Его шея и плечи покрылись следами от укусов, он слышал хриплое рычание вместо слов, а потом Тони и вовсе рывком перевернул его на живот, стаскивая с него брюки.
У Тома сердце забилось где-то в горле от осознания, что будет дальше.
– Нет, Тони, не надо, пожалуйста, – просипел он, пытаясь выползти из-под него, цепляясь за скользкую шелковую обивку дивана.
– Не дергайся, птичка, тебе понравится! – в голосе Тони не было и намека на прежнюю нежность.
Он держал Тома крепко, второй рукой стягивая с него последнюю преграду – трусы, которые, лишь чудом не пострадали.
Все также удерживая свою жертву, он сплюнул на пальцы, растер немного и без предупреждения втолкнул в парня один палец.
– Расслабься, – прорычал он.
Расслабиться у Тома не получалось. Он вскрикнул, и тут же жесткая рука Тони ткнула его лицом в подушки, заглушая его крики и стоны. Он сплюнул на пальцы еще, грубо двигая ими и добавляя еще один, а потом еще. Все что Том мог ощущать – то, как горит кожа и мышцы, насильно растягиваемые. Но он еще не знал, что дальше будет хуже. Когда Тони втолкнулся в него членом, Том захлебнулся слезами.
В действиях Тони не было ничего человеческого, его вели только животные инстинкты – брать, подчинять, обладать.
Он даже не задумывался, как сильно в нем желание отомстить Адриано Рапаче, и сейчас он мстил, противоестественным способом, подчиняя того, кто когда-то работал на этого вшивого сицилийца.
Не вслушиваясь в сдавленные всхлипы, он двигался все быстрее, приближая себя к заветному пику.
Все что оставалось Тому – молиться, чтобы это закончилось поскорее. Он потерял счет времени, толчки в его тело, приносящие только боль, казалось, длятся бесконечно. Рука, сжимавшая его волосы, никуда не делась, все так же вжимая его лицом в подушки, но кричать Том уже перестал. Он скулил, ощущая, как по лицу текут слезы, а во рту солоно от крови – уже его собственной, из прокушенной губы.
Он услышал рык, а потом Тони Давид замер на нем, толкнувшись последний раз, и навалился всей тяжестью. Том дрожал, боясь пошевелиться, ощущая себя униженным, раздавленным физически и морально. Ему хотелось умереть, лишь бы не чувствовать это.
– Хорошая птичка, – прохрипел в его шею довольный Антонио.
Он дал себе немного отдышаться и, когда его член выскользнул из натруженного воспаленного ануса, одобрительно похлопал Тома по заднице.
– Можешь сходить в душ, – предложил он, а сам, даже не пытаясь подтянуть штаны, уселся на диван и закурил.
Он чувствовал себя удовлетворенным. А еще окончательно распрощался с подозрением, что Том – человек Рапаче. Тот сейчас это доказал.
Том поначалу не был уверен, что сможет подняться на ноги. Но все же смог. Не был уверен, что сможет сделать шаг, но у него получилось. Он не проронил ни слова, только кивнул и отправился в направлении, которое указал Тони. Отмыться ему хотелось так же сильно, как исчезнуть с его глаз.
Он толком
