Слуги этого мира - Мира Троп
Наставник сбросил с железной скобы крюк, отодвинул ворота и запустил учеников на территорию тренировочного лагеря.
Ти-Цэ внимательно огляделся по сторонам. У него отлегло от сердца: лагерь совсем не был похож на то место, где обитал Здоровяк, тиран и детоубийца. Обширная местность была полностью очищена от агрессивной растительности огнем. Каждая площадка была оттеснена от другой булыжниками, обведенными песочными кольцами и кое-где даже ручейками.
Здесь был импровизированный класс под открытым небом: полукругом выставленные у небольшой кафедры, набитые песком и землей подушки. Неподалеку нашли пристанище несколько незасеянных грядок. Здесь же стояли бок о бок две постройки, похожие на обыкновенные сараи. Один – без окон; Ти-Цэ был уверен, что хранились там рабочие инструменты. Второй – закрытый наглухо, с трубой на крыше. Это, догадался он, мастерская, где было важно удерживать жар.
Взгляд Ти-Цэ устремился на еще две постройки, которые стояли друг напротив друга. Длинный амбар с низким потолком и маленькими прорезями вместо окон и старая, невысокая, одноэтажная хижина с круглыми стенами и крышей из грубой листвы. Ни у того, ни у другого жилья дверей не было. Только небрежно пробитые в стенах арки.
Чуть дальше Ти-Цэ увидел огромное архитектурное творение безумца, который посчитал забавным сплести пару километров дерева и веревок в один огромный узел. Там были снаряды и на земле, и над землей, и одним звездам было известно, сколько йакитов успели разбить на том самом месте колени, ободрать руки и банально рухнуть от усталости задолго до финиша. О да, это была полоса препятствий. В этом Ти-Цэ не сомневался, пускай и видел нечто подобное впервые в жизни.
Наставник не спеша зашагал по лагерю и поманил за собой подопечных. То и дело он останавливался, чтобы пояснить мальчикам назначение той или иной территории.
– Здесь будем изучать теорию, проводить духовные и эмоциональные практики: научные дисциплины, языки, самоанализ, музыка, медитации, стихосложение и так далее… Это, – он махнул в сторону длинного амбара, – ваша общая спальня. А вот в хижину не соваться, если не хотите отхватить пинка.
Ти-Цэ слишком устал, чтобы оценить подобного рода юмор. Мог бы просто сказать, что в хижине спит он, – обиженно подумал мальчик.
Они подошли к амбару. Наставник сделал знак, чтобы каждый заглянул внутрь. Ти-Цэ с трудом изловчился просунуть голову в проем и был награжден такой картиной: тесным строем в два ряда громоздились подвешенные на цепях жесткие кровати, сцепленные к тому же между собой. Койки болтались почти у самого пола. На каждой помимо плетеного одеяла лежала свернутая в несколько раз набедренная повязка темно-коричневого цвета, точно такая, какую видел на своем старшем брате Ти-Цэ.
– Хуже для нарушителей порядка не придумаешь, – оскалился Наставник. – Во время отбоя никто не смеет без разрешения выходить отсюда. С одинаковой строгостью будут наказаны и нарушители комендантского часа, и те, кто откажется указать на виновного пальцем. Знайте, что героизм вас ни к чему хорошему не приведет. Я – в любом – случае – все – узнаю.
Наставник указал себе за спину. Из амбара открывался вид прямо на широкий дверной проем хижины – и обратно. Ученикам не потребовалось других доказательств того, что у Наставника они будут как на ладони.
– Нарушителя я увижу, но могу спросить хулигана с вас, так, для проверки. И не говорите потом мне… – Он пнул ближайшую койку, и все соседние заходили ходуном: весь амбар наполнился оглушительным скрежетом цепей. – Не говорите мне, – повторил он, – что вы мирно спали и ничего не слышали. Знайте: единственная уважительная причина оторвать тушу от койки во время отбоя – угроза для жизни.
Он круто развернулся и продолжил экскурсию, словно и не было у него на пути зазевавшихся учеников. Когда Наставник перешел к следующей локации, некоторые все еще подымались на ноги.
Они зашли за амбар. От увиденного у Ти-Цэ подвело живот: земля небольшого заднего дворика была усажена отнюдь не цветами, а засыпана острым щебнем. Здесь не было ничего, помимо нескольких столбов, между которыми была натянута веревка. С нее, в свою очередь, свисало несколько потемневших петель на высоте вытянутых рук. Для них-то, похоже, они и были предназначены.
– Это площадка наказаний. Рядом со спальней, чтобы не бегать далеко, – сказал Наставник. – Здесь смотреть не на что. Советую пореже сюда попадать, вот и все.
И двинулся дальше. Ученики же как завороженные следили за тем, как покачиваются петли на легком ветру.
Наставник не стал тратить время и на тренировочную площадку, хитросплетение дорожек и снарядов: все равно им предстояло перепрыгнуть каждое препятствие не одну сотню раз. Указал только на еще одни ворота, которые прямо с площадки вели глубоко в джунгли, где испытаний их поджидало еще больше.
Сразу после обхода Наставник велел занять койки и набираться сил. За это мальчики были ему благодарны: путешествие до лагеря оказалось куда более изматывающим, чем они могли себе представить.
Наставник проводил взглядом подопечных, пока последний не исчез в стенах амбара, и сам нырнул в хижину. Ти-Цэ не был уверен, что ему хватит воображения, чтобы представить, как предвосхищал Наставник сон после стольких бессонных ночей.
Маленькие йакиты молча разбирали спальные места. Ти-Цэ облюбовал ближайшую к выходу постель, откуда лучше всего ему была бы видна хижина, а он – был бы виден его обитателю. Но стоило ему сделать шаг, как дорогу преградил мальчик, запах которого походил на запах Наставника как две капли. Ти-Цэ недоуменно наткнулся на его суровый не по годам взгляд.
– Занято, – отрезал он.
– В самом деле? И кем же?
– Теперь – мной.
– Я уверен, – злоба придушила Ти-Цэ, – что секунду назад кровать была ничьей.
– Сказал же, что занято, – огрызнулся сын Наставника.
Гнев просочился в руки Ти-Цэ, и его кулаки сжались. Он сделал шаг вперед, но со всех сторон на него испуганно зашикали.
– С ума сошел? – прошептал мальчик рядом с ним. – Хочешь в первый же день поднять шум?
– Да пускай, – подал голос другой. – Если так не терпится на площадку наказаний – пожалуйста. Но вряд ли кто-то захочет пойти туда с ним за ручку.
Ти-Цэ был вне себя от ярости, но ему ничего не оставалось, кроме как уступить. Он обернулся, чтобы занять ближайшую койку, но опоздал: лучшие места разобрали, пока Ти-Цэ и сын учителя препирались.
Скрипя зубами Ти-Цэ растолкал обступивших его сородичей, лег на кровать у самой стены, в конце ряда, и закрыл глаза.
15
Поначалу Ти-Цэ думал, что будет
