Енё Рейто - Циклон «Блондинка»

— Еще ни разу в жизни мои желания не исполнялись так скоро. Весь день я мечтал отсидеться в каком-нибудь прохладном месте, так что теперь мне нечего жаловаться на каземат.

Все так и сбылось, как он сказал.

Лорд впервые с искренним чувством произнес слова, которые до сих пор говорил лишь из вежливости:

— Рад вас видеть, дорогой Холлер!

Холлер, страдальчески закатив глаза, простонал:

— Пожалуйста, раздобудьте мне чего-нибудь соленого!.. Качка на этом верблюде была не меньше, чем в шторм на море. Много раз мне казалось, что я тону между его горбами… Огурчика бы! — добавил он жалобным тоном.

Тем временем лейтенант Виллер связался по телефону с главным штабом, а оттуда позвонили в британское посольство. Говорили по телефону и легионер Мюнстер, и лорд Баннистер.

Затем караван двинулся в обратный путь. Впереди ехали лорд Баннистер с братом, Эвелин с сумкой и Холлер с огурцами, которыми запасся в достаточном количестве. Репортер уже знал, что со свойственной ему удачливостью он вновь первым напал на потрясающую сенсацию. Лорд обещал в ближайшее время снабдить его всей информацией, какая может стать достоянием печати, и дал слово, что первым поведает миру об этой истории Холлер.

Лорд сдержал свое обещание, и популярность Холлера невероятно возросла.

И вновь вся компания собралась в гостиной лорда Баннистера. Дом словно бы случайно был окружен прогуливающимися спаги. Шел допрос грабителей, один за другим непрерывно следовали телефонные звонки, а военный прокурор нанес визит Эвелин. Истинная роль мисс Вестон во всей этой истории наконец-то прояснилась, и поступки ее предстали в героическом свете. Однако Эвелин, усталая и удрученная, сидела в обставленной на лондонский манер гостиной, где непривычный для Африки камин усиливал иллюзию европейского дома.

Девушке было от чего загрустить: пройти через такие страдания — и все понапрасну.

— Проклятая история!.. — печально пробормотал лорд.

— Что еще за история? — мгновенно насторожился Холлер.

— Ничего интересного, — отмахнулся Баннистер. — Пропал мой бритвенный прибор, и это меня крайне огорчает… Изящная такая шкатулочка, обычно всегда стояла на каминной полке, и вот…

Беглым жестом хозяин указал в сторону камина, и рука его замерла на лету, а сам он застыл с открытым ртом. Присутствующие, оцепенев от неожиданности, уставились в одну точку, куда указывал лорд Баннистер. На каминной полке стояла эмалевая шкатулка, а Будда, склонив голову, был поглощен созерцанием глубин бытия.

Лорд, Эвелин и Брэндс, словно загипнотизированные, двинулись к камину. Первым взял в руки Будду лорд, остальные обступили его.

— Но ведь это и есть ваш бритвенный прибор, милорд! — воскликнул Холлер. — Мы нашли шкатулку возле раскрытого несессера в том месте, где подобрали молодого человека. Судя по всему, при помощи ваших туалетных принадлежностей он закатил себе роскошный ленч. Ваш несессер спас юноше жизнь, а он в свою очередь с помощью электрического фонарика и зеркала спас всех вас. Ваш камердинер доставил его в город и, естественно, прихватил с собой все, что молодой джентльмен не включил в свое меню. Впрочем, я лично могу поручиться лишь за квасцы.

Однако Холлера никто не слушал. Три пары горящих глаз уставились на Будду. Так вот кому они обязаны своим спасением!

Но, спрашивается, чего же ждать восточному пророку в награду за содеянное чудо? Уж никак не благодарности! Если верить притче, то даже в своем отечестве ее не дождешься. Наши герои приняли к сведению, что Будда ради них сотворил чудо, а затем…

Затем с силой швырнули его на пол так, что глиняный божок раскололся. Участь Будды решилась: разбитый вдребезги, он валялся на полу.

Сбылась последняя мечта старого каторжника: из головы расколотого божка выкатился алмаз. Его слегка потерли, чтобы счистить присохшую глину, и алмаз засверкал во всей своей сказочной красе. Все трое уставились на него так же завороженно, как некогда Джим Хоган залюбовался дивным камнем, с поистине рыцарским великодушием дарованным ему князем Радзивиллом.

Полдня прошло в срочных телефонных разговорах между Марокко и Парижем, Парижем и Лондоном, Лондоном и Марокко. Благодаря тесному франко-британскому военному сотрудничеству для Парижа дело о пропавшем пакете было столь же жизненно важно, сколь и для Лондона. Переговоры привели к определенным конкретным результатам: некий легионер по фамилии Мюнстер вследствие перенесенного ранения был признан медицинской комиссией не годным к военной службе и тотчас уволен. В тот же день он вылетел в Лондон, везя в портфеле оранжевый пакет, запечатанный пятью печатями.

Французские газеты отвели первую полосу мисс Вестон, превознося ее до небес. Оказывается, мисс Вестон, рискуя жизнью, спасла чрезвычайно важный военный документ и, несмотря на преследование французской полиции, в целости и сохранности доставила документ компетентным лицам. Далее, благодаря свидетельским показаниям мисс Вестон и предсмертной исповеди Вильмингтона, с лейтенанта Брэндса было снято подозрение в шпионаже. Выяснилось, что он стал жертвой хитроумных козней своего зятя. Показания последнего были подтверждены признанием схваченного в пустыне Адамса — опасного международного шпиона, давно объявленного в розыск. Мисс Вестон дала свидетельские показания и представила документы, удостоверяющие, что она проникла в квартиру Вильмингтона, дабы заполучить свою законную собственность. Состоялось заседание британского военного трибунала, на котором обсуждалось дело лейтенанта Брэндса, явившегося в суд добровольно, и было вынесено решение о его полном восстановлении в правах.

Эвелин и лорд Баннистер, несколько смущенные, стояли в тенистом уголке парка. Они давно находились здесь, беседуя о разных пустяках, в то время как мысли их были заняты совсем иным.

Думали они друг о друге.

Наконец лорд, откашлявшись, проговорил:

— Можете ли вы простить меня?

— Не могу.

«Гм… ловко же она дала мне сдачи», — подумал лорд в полной растерянности.

— Вы не помните, — после долгой паузы спросил он, — как называется местечко, где я собирался остановиться на ночлег той бурной ночью? Надо бы вернуть хозяину гостиницы шлафрок; вероятно, он ему нужен.

— Дайте шлафрок мне, я его завезу по дороге домой. А местечко называется Ла-Рошель. Мне его вовек не забыть, уж это точно!

— Скажите, отчего вы не можете меня простить? Поистине неожиданная жестокость со стороны юной дамы.

— Мне нечего вам прощать, поскольку я не сержусь на вас, Генри. Ведь вы позволите вас так называть и в отсутствие Холлера?