Эвелин Энтони - Выстрелы в замке Маласпига

Он закурил сигарету, и она тоже взяла одну из золотого портсигара.

– Должно быть, антикварное дело приносит вам кучу денег, если вы можете позволить себе держать такие картины? Он рассмеялся.

– Я... я веду свои дела очень успешно. Все флорентийцы – хорошие торговцы. Почему вы всегда упоминаете об этом с таким осуждающим видом? Наши предки были ростовщиками; банкир – это просто более благородное слово, выражающее то же понятие. В этом нет ничего зазорного.

– Разумеется, нет... Вы посылаете в Америку партию товаров. – Она всячески старалась показать свою незаинтересованность. – Нельзя ли снова осмотреть их?

– Боюсь, что нет, – ответил он. – Их уже упаковывают, а завтра за ними придут машины. Сегодня же у меня другой план. Мы едем на виллу Романи.

Она отвернулась, чтобы он не видел ее лица. Завтра... Вся партия будет упакована к завтрашнему дню. И он не хочет показать ей отсылаемые товары. У нее не остается никакого выбора. Она должна посмотреть эту картину. А он хочет повезти ее на какую-то экскурсию. Она поискала глазами пепельницу, у сигареты оказался какой-то неприятный привкус.

– Дайте ее мне, – предложил он. – Я выброшу ее. Поглядите на этот вид из окна. Затем я покажу вам портрет Паоло ди Маласпига, самого закоренелого из нас грешника.

Она подошла к стрельнице; короткий лестничный пролет вывел их на уровень окна, и, когда они там остановились, их тела соприкоснулись. Он обвил рукой ее плечи – точно шарф набросил.

– Вы можете видеть отсюда всю равнину, вплоть до самого побережья, – тихо сказал он.

Она стояла возле него, вся напрягшись, глядя вперед, испытывая неприятное чувство от его близости.

– Пятьсот лет мы владели всей этой округой, – сказал он.

Катарина почувствовала, что он поворачивается к ней, и с усилием отодвинулась. Его рука соскользнула с ее плеч, освободив ее. Но его лицо оставалось все таким же дружелюбным, обаятельным, чуть поддразнивающим, но не сердитым.

– Покажите мне этого закоренелого грешника, – попросила она.

– Но вы как раз на него и смотрите, – съязвил герцог.

– Ну если там... – Катарина надеялась, что ее голос не дрожит.

– Он здесь, в этом углу. Портрет без подписи; его приписывали некоторым художникам, но без основания. Никто не знает, кто истинный автор. Посмотрите внимательно. С этим портретом связана прелюбопытная история.

В самом портрете не было ничего замечательного: он изображал плотно сколоченного мужчину с бледно-желтым, болезненного цвета лицом, горбатым носом и маленькими черными глазками, в свободном красном плаще и шапке пятнадцатого столетия. Насколько она могла понять, он стоял в каменной комнате, перед распятием. Высоко в одной из стен было небольшое сводчатое окошко, узкое, словно бойница.

– Он построил восточную стену и башню, – сказал кузен. – Он был вторым сыном, и молва утверждает, будто он отравил своего брата. И своих кузенов. А всех своих кузин он выдал замуж по политическим соображениям. У него была жена, известная как «пленная герцогиня». Она была дочерью знатного аристократа, что владел землями близ Бокка-ди-Магра; Паоло похитил ее и женился на ней, чтобы использовать ее как заложницу против собственного отца. Его подданных, которые не платили налогов, сжигали заживо. Но его помнят главным образом по одной из комнат в Восточной башне. Он был так ею доволен, что именно на ее фоне велел нарисовать свой портрет.

«Что приводит его в такой восторг? – ломала голову Катарина. – Что особенного в этой комнате?» Ей было не по себе, ее душу пронизывали вспышки смутного страха. Она знала, что с Замком Маласпига связано что-то поистине ужасное. Это внушало ей страх еще в детстве, и она постаралась забыть, что именно это было.

– Я не хочу скрывать эту тайну, – сказал он. – Я открою ее во время большого завтрашнего осмотра.

– Завтра понедельник, – сказала она. – Я уезжаю.

– Вам незачем спешить. Я вижу, что вам начинает здесь нравиться. Надеюсь, вы останетесь и на понедельник. А теперь нам пора на обед. – Он поймал Катарину за руку и потащил ее с такой легкостью, будто она была дитя малое. – Не тревожьтесь. Я буду вести себя благоразумно. И сегодня днем, после того как мы побываем на вилле Романи и осмотрим наш парк, мы с вами немного поболтаем. Я вижу, моя дорогая кузина, что вы не сможете понять и принять меня, пока я не объяснюсь откровенно.

На прогулку собралась странно веселая компания. Старая герцогиня смеялась своим очаровательным смехом и заверила Катарину, что той очень понравится вилла Романи. Джон сразу же выразил желание присоединиться к компании и сказал, что, возможно, эта прогулка доставит удовольствие и Франческе. Дядя Альфредо хихикал и кивал головой. Это просто сказочное место. А какой там парк! Другого такого во всем свете нет. Его реплика вызвала много смеха. Катарина была в замешательстве, не знала, что и думать. В чем бы ни заключалась намечавшаяся шутка, ее жертвой явно должна была стать она, Катарина. Это она поняла, увидев свет, вспыхнувший в холодных черных глазах Франчески. Она заметила, что Алессандро ди Маласпига наблюдает за ней, и в ней стало расти чувство страха, необъяснимо смешанного с болью.

Она чувствовала себя беспомощной, вынужденной обороняться, что ей отнюдь не нравилось. Поэтому круг выжидательно улыбающихся лиц произвел на нее прямо-таки зловещее впечатление.

– В чем бы ни заключалась ваша шутка, – легкомысленно обронила она, – я надеюсь, что она доставит мне удовольствие.

– Несомненно, – подал голос Джон Драйвер. Катарина мысленно поблагодарила его за поддержку. – Вам она очень понравится, – добавил он.

Карпентер отправился в камеру, где находился Натан. Он вошел и остановился, выжидая. Натан сидел на койке, согнувшись; он расшнуровывал свои ботинки.

– Тебе ничего не надо? Может, кофе?

– Нет. – Натан покачал головой. Он выпрямился, резким движением ног сбросил ботинки и скорчил гримасу. В суровом беспощадном свете он выглядел болезненно-бледным, на лбу – пот.

– Почему ты мне ничего не сказал? – произнес Карпентер, повторив тот же самый вопрос, который задавал Харпер всего час назад. – Зачем ты все это сделал? Зачем вляпался во всю эту грязную историю? Ты последний человек на свете, которого я мог бы подозревать в предательстве.

Натан поднял взгляд.

– Ты получил то, что хотел. Получил мое признание. Я убил этого подонка, потому что знал, что он все равно подошлет ко мне наемного убийцу, чтобы я не болтал. А я все рассказал. Вы знаете о его связи со Швецией и Италией. Следующая партия товаров, которая прибудет оттуда, будет полна наркоты. Большего я не могу тебе сказать, у меня есть свои собственные мотивы для молчания. А теперь я хотел бы поспать.