Мерил Сойер - Незабываемая

— Хочешь, рассмешу? — предложил партнер похоронным тоном. — Братцы Бракстоны в свое время здорово полаялись: Грег Бракстон узнал, что братишка спит с его женой.

— Ну и что? Думаешь, история повторится?

— Думаю! Ты же знаешь, какая она...

В том-то и дело, что Король толком этого не знал. Он только воображал, что знает. Как потом выяснилось — ошибочно. Они помогли ей, а она отплатила им самой черной неблагодарностью!

— Читай! — Партнер сунул ему отчет о сеансе у гипнотизера.

Король потратил на чтение несколько минут.

— Ну что ж, судя по всему, она действительно не знает, кто она такая, и не помнит своего прошлого.

— А не слишком ли это удобно?

В голосе партнера звучал неприкрытый скепсис, но Король не разделял его чувств. Он хорошо помнил девочку, которую мучила не любившая ее мамаша. Это многое объясняло в ее характере и всегда вызывало у него грусть.

— Нет, похоже на то, что прошлого она не помнит. Теперь нам не надо волноваться, что она нас выдаст. Мы в безопасности, если только программа «Пропали и разыскиваются» чего-нибудь не раскопает.

Король всегда знал, что она что-то скрывает, что лжет о своем прошлом. Однако он не говорил ей о своих сомнениях и останавливал партнера, когда тот собирался вывести ее на чистую воду. Он был слишком увлечен ею, чтобы жаждать истины.

— По-моему, пора выложить козырного туза, — заявил партнер.

— Нет, еще рано открывать карты. Чего ради всем рисковать? Пускай покрасуется в «Пропавших». Посмотрим, найдутся ли желающие ее опознать.

— И тогда мы бросим туза?

Король неожиданно засмеялся — от души, впервые с тех пор, как она обвела его вокруг пальца.

— Да. Выигрыш все равно будет за нами.

— Вам удобно? — спросил доктор Карлтон Саммервилл.

— Да, спасибо. — Лаки помешивала соломинкой из сахарного тростника лед в холодном напитке и разглядывала безлюдный пляж с обращенными к морю пляжными креслами. Посетить роскошное жилище доктора она согласилась без всякой охоты. — Может быть, начнем? Скажите наконец, чем я могу помочь другим больным с синдромом Хойта — Мелленберга.

Реплика была грубоватой, но Саммервилл не обратил внимания на ее тон.

— Я изучил вашу историю болезни и ознакомился с выводами специалистов. Но мне хочется прийти к самостоятельному заключению.

— Я больше не собираюсь подвергаться гипнозу. Можете воспользоваться данными доктора Форенски. Лаки не хотела заново переживать этот ужас.

— Ее заключение я еще не получил. Не могли бы вы ознакомить меня с подробностями?

Лаки рассказала о сеансе гипноза, стараясь, чтобы голос ее звучал бесстрастно. История со стенным шкафом осталась в далеком прошлом — в жизни, которую она уже не помнила. Так что у нее было полное право считать, что этого не происходило вовсе. Если бы только не просыпаться по ночам со слезами на глазах...

«Помни, я тебя люблю»... Где этот человек, кто он? Ясно, что не мать — сеанс гипноза исчерпывающе это доказал. Но Лаки очень хотелось вспомнить, кто произнес эти обнадеживающие слова. Слишком уж часто ее обуревала острая жажда любить и быть любимой.

— Вам тяжело от сознания, что родная мать жестоко с вами обращалась?

— Да, — призналась она и отвернулась от щеголеватого доктора, переключив внимание на серфингиста, с поразительным проворством скользившего по гребню волны.

Ей меньше всего хотелось говорить на эту тему.

— Постгипнотические состояния длятся недолго, — обнадежил ее Саммервилл. — Иначе гипнотизеры могли бы с легкостью излечивать хронических обжор и заядлых курильщиков.

Лаки передернула плечами. Она сомневалась, что причиной ее ночных пробуждений являлось тяжкое прошлое. Какая нормальная женщина могла бы спать спокойно, когда дверь ее комнаты открыта, а неподалеку коротает ночь такой неотразимый мужчина, как Грег Бракстон? От одной мысли об его объятиях сон снимало как рукой.

— Я ни на что не жалуюсь, — заявила Лаки, нахмурившись. И когда она наконец отучится думать о Греге? — Лучше скажите, что вы хотели бы узнать.

Саммервилл извлек из сияющего, словно только что с магазинной полки, портфеля дорогой блокнот. Все на нем было новенькое, с иголочки: и начищенные до блеска башмаки, и платочек, высовывающийся из нагрудного кармана.

Лаки набралась терпения и подтвердила, что действительно сохранила обоняние, что не смогла узнать себя в зеркале и не помнит собственного имени, а также множество других фактов, давно ей наскучивших.

Саммервилл закрыл блокнот и достал пачку фотографий.

— А теперь назовите мне этих людей. Если вы не будете знать имени, но лицо покажется знакомым, так и скажите. — Он помолчал. — Знаете, что такое плацебо?

Плацебо, плацебо... Лаки судорожно напрягала свою никчемную память, и ответ вдруг выскочил из потемок, как пробка из бутылки.

— Кажется, это муляж таблетки. Если после его приема больному становится лучше, значит, болезнь — игра его воображения.

Врач широко улыбнулся.

— Совершенно верно. Видимо, вы получили хорошее образование. Обычно такие тонкости знают только те, кто посещал колледж.

Колледж! Эта мысль очень ей польстила. Лаки знала, что Грег — обладатель докторской степени, и не хотела совсем уж от него отставать. Она и так слишком часто путалась, терялась и ощущала себя умственно отсталой.

— Так вот, некоторые из этих фотографий — те же плацебо. Людей на них вы просто не можете знать. Мы прибегаем к ним, чтобы сделать тест максимально достоверным. — Он разложил фотографии на столике. — Не торопитесь. Рассмотрите их как следует. Знаете кого-нибудь из них?

Лаки тут же ткнула пальцем в одну из фотографий.

— Это доктор Хималаэ. Он осматривал меня в здешней клинике. Очень приятный человек.

— А остальные?

Она взяла фотографию интересной молодой дамы со светло-голубыми глазами и темно-русыми волосами.

— Очень знакомое лицо, но имени я не помню. Оно вертится на языке, но... — Лаки запнулась. — Так со мной уже бывало. Я уверена, что знаю эту женщину, но назвать вам ее имя не смогу.

— Почему?

— Потому же, почему не помню собственное. Оно сидит где-то в голове, но, как я ни стараюсь, отказывается всплывать.

— Пусть это вас не тревожит. Подобные симптомы типичны для синдрома Хойта — Мелленберга.

— Неужели? — Впервые Лаки почувствовала к нему симпатию. — Значит, я не одна такая?

— Разумеется, нет. Многие больные узнают лица, но не могут вспомнить, как этих людей зовут. А на фотографии — Диана, принцесса Уэльская, — подсказал врач.

— Знаю-знаю! Она замужем за Верзилой Чаком, сыном британской королевы. Или они уже в разводе?