Нора Робертс - Портрет смерти

– Похоже, тебе это нравится.

– Да. – Ева обняла Рорка за талию и заставила встать. – Я начинаю понимать, почему ты так любишь поднимать меня, если считаешь, что мне это нужно.

– Тогда давай окончательно поменяемся ролями, – нетвердым голосом сказал он. – Как ты говоришь в таких случаях? «Возьми меня»?

– С удовольствием. Но только когда ты проснешься.

– Наверно, мне следовало бы рассердиться на тебя, но я не могу собраться с мыслями. Ляг со мной, милая Ева. Дай обнять тебя.

– Конечно. Можешь не сомневаться. – Она уложила Рорка на кровать. У него слипались глаза. – А теперь спи, – прошептала Ева, укрывая его одеялом.

Он что-то пробормотал по-гэльски. Ева уже знала эти слова. Она села рядом, пригладила ему волосы, а потом прикоснулась губами к щеке.

– Я тоже люблю тебя.

Она включила свет на пять процентов мощности, чтобы Рорк не проснулся в темноте. Затем зашла к Соммерсету, поговорила с ним и вернулась к себе в кабинет.

Ева работала до глубокой ночи, но вызвала на экран изображение спальни. Это позволяло ей следить за Рорком.

13

Еву разбудили руки и губы Рорка. Она еще не успела толком проснуться, но кровь побежала по жилам куда быстрее, чем раньше.

Ева заворочалась и тихонько вздохнула. Она ощущала его вкус, запах, и желание становилось все сильнее, хотя сознание еще окутывал туман.

Прикосновения пальцев, губ, языка к теплой коже… Волнующий шепот на ухо… Ева парила в небесах и лениво отдавалась наслаждению.

Но тут он произнес ее имя. Произнес имя, а потом накинулся на губы. Рука Рорка скользнула туда, где все уже изнывало по нему.

И это заставило ее вернуться на землю.

Остались только ощущения, толчки крови, волны жара и сплетение тел, жаждавших большего. Ева гладила его атласную кожу, под которой бугрились мускулы.

Рорк соскучился по ней. Он проснулся от желания. Ощущать ее близость, видеть в полумраке уютно прильнувшее к нему тело было так приятно, что он не стал торопиться.

Ее губы были горячими, руки – быстрыми и жадными. Оба думали одно и то же: «Дай еще. И возьми сколько сможешь».

Изнывая от желания, Рорк привлек ее к себе. Ева, не сводившая с мужа глаз, раздвинула ноги, готовая принять его в свое влажное горячее лоно.

Когда это случилось, у Рорка перехватило дыхание. Сердце безудержно заколотилось.

Он хотел что-то сказать, но Ева притянула его к себе, обхватила руками поясницу и подала навстречу узкие бедра, подгоняя его.

Они бешено задвигались и кончили одновременно. Когда голова Рорка легла ей на грудь, Ева снова закрыла глаза.

– Похоже, тебе полегчало, – сказала она.

– Да, спасибо. – Рорк коснулся губами ее груди. – Думаю, я заслужил, чтобы мне дали успокоительное.

– А сколько раз ты так поступал со мной? Причем безо всякого предупреждения… но тебе действительно следовало поспать. – Ева запустила пальцы в его волосы и сквозь окно в потолке посмотрела на бесцветное утреннее небо. – Ты напугал меня, Рорк.

– Я знаю. – Он повернул голову, прижался губами к ее груди, потом сменил позу и положил ее голову себе на плечо. – Все это… сильно ударило по мне. Похоже, я еще не пришел в себя.

– Понятно. Но мне кажется, ты нарушил правило. Которое требует делиться своими бедами с партнером по жизни.

– Партнер по жизни? – Он улыбнулся, глядя в потолок. – Это новый и более удобный синоним понятия «жена»?

– Не отвлекай меня. Ты нарушил правило. Весь последний год я собирала правила супружеской жизни.

– Коп останется копом, – усмехнулся он. – Впрочем, ты права. Если такого правила нет, его стоило бы выдумать. Я не должен был таиться от тебя. Теперь сам не знаю, почему я молчал. Мне нужно как следует поразмыслить и решить, что делать. Или не делать.

– Ладно. Но больше не прячься от меня, хорошо?

– Договорились. – Рорк сел и взял ее лицо в ладони. Как она могла хотя бы на миг подумать, что он устал от нее? Это не укладывалось у него в голове. – Партнер по жизни, – повторил он. – Звучит красиво. И все же я предпочитаю слово «жена». – Он прикоснулся губами к ее губам. – Моя жена.

– Будь по-твоему. Но мне пора идти. Я должна отчитаться перед майором.

– А передо мной? Примем вместе душ, и ты расскажешь мне, как идет расследование.

Ева пожала плечами, притворяясь, что это не имеет значения. И все же ей очень хотелось обсудить с Рорком то, что произошло за последние дни.

– Ладно. Но никаких фокусов.

– Раз так, придется достать свой красный нос и гвоздику, брызгающую водой.

Обнаженная Ева остановилась у двери и посмотрела на него.

– Ты невозможный человек, Рорк. Но клоунов в ду́ше мне тоже не нужно.

Рорк хотел настоять на своем – хотя бы из принципа, – но вскоре прислушался к словам жены и передумал. Оказалось, что чужие беды отвлекают от собственных переживаний.

– Удивительно, как быстро можно сузить собственный кругозор… Я не знал про второе убийство. Оба молоды, оба студенты, но учебные заведения, происхождение, интересы и круг общения совершенно разные.

– У них есть и общее. Клуб, из которого были отправлены оба сообщения. Хастингс и «Портография».

– И их убийца.

– Да. – Она провела рукой по мокрым волосам и вышла из-под струй воды. – И их убийца.

– Может быть, они позировали убийце в одном и том же месте?

– Не думаю. – Она вошла в сушилку; Рорк потянулся за полотенцем. – Тогда зачем ему моментальные снимки? – Ей пришлось повысить голос, чтобы быть услышанной. – Зачем фотографировать людей без их ведома? Они ведь дети, верно? Когда ребенку предлагают сфотографироваться, он пыжится от гордости и рассказывает об этом друзьям или родным. Но никто из опрошенных нами об этом не слышал.

Ева провела рукой по подсохшим волосам.

– Я начинаю думать, что этот мужчина или женщина – не профессионал. Или, по крайней мере, профессионал, не добившийся успеха. Но желающий его и считающий себя мастером.

– Непризнанный художник.

– О том и речь. Если он делает коммерческие снимки, то считает, что это занятие ниже его достоинства. Переживает. Сидит у себя в комнате и злится на весь мир, который не оценил его. У него есть дар, – продолжила она, подходя к шкафу, чтобы взять одежду. – Свет внутри, однако никто не видит его. Пока не видит. Но они увидят. В конце концов он заставит их увидеть. А когда это будет сделано, они ослепнут. Кое-кто назовет его безумным, заблудившимся, даже жестоким. Но что они знают? Большинство – он уверен в этом – непременно поймет, кто он и что он может дать миру. Блеск. Артистизм. Бессмертие. И тогда он получит то, что ему причитается.

Она надела через голову блузку и заметила, что Рорк стоит молча и следит за ней с едва заметной улыбкой.