Елена Арсеньева - Час игривых бесов

А впрочем, меня уже не волновали его домыслы.

Анестезия, которую я сделал Алине, еще продолжала действовать, но на всякий случай я сделал ей еще два укола. Пусть поспит подольше. Пусть как можно дольше остается в неведении своего будущего!

Это было все, чем я мог поблагодарить ее за наше недолгое счастливое прошлое. Теперь настало время мести за то горе, которое она мне причинила.

Я взял скальпель и подошел ближе. Лицо ее во сне казалось еще прекраснее: спокойные, чуть приоткрытые губы, расслабленные брови – и нежные веки, ах, эти нежные, белые веки, напоминающие яблоневые лепестки!.. Я поцеловал воздух над ее спящим лицом – коснуться ее кожи губами я не мог, боялся не справиться с собой, вдохнул последний раз запах любимого тела и покрепче стиснул скальпель...

Я уничтожил ту, которую любил. Я в бегах, как затравленный зверь. Я потерял все, что имел, я не получил того, что заслужил. Я преступник, о котором не подозревает правосудие. Я предал человека, которому обязан всем в жизни.

Я буду счастлив, когда он найдет меня, когда возникнет передо мной и напомнит, что пришло время платить долги.

Кровавые долги.

Мечты сбылись, и предмет вожделений явился-таки во сне пылкой писательнице. Увы – явился он не на любовное свидание. Игорь приснился Алене таким, каким уже виделся ей недавно: с этим ужасным красным пятном в левом глазу, бледный, замученный. Его черный шерстяной пуловер с белой полосой (привезенный, между прочим, летом из Парижа!) и джинсы были испачканы цементной пылью; чуть вьющиеся, падающие на лоб волосы слиплись от крови. Босой (почему босой-то, о господи?!), он ходил по раскуроченному, заваленному какими-то стройматериалами залу «Барбариса» и выстукивал стены, как будто искал нечто, в них замурованное, напряженно прислушиваясь к исходящим от них звукам. Звуки были странные – долгие, звенящие, пронзительные. Они так и врезались в мозг Алены. Напуганная видом Игоря, измученная этим звоном, она чуть было не закричала:

– Хватит! Перестань стучать! – как вдруг проснулась.

Да это не стены звенят – это звонит телефон, стоящий у ее кровати! Долгие междугородние гудки. Кого это колбасит, интересно?

Алена ощупью выхватила из гнезда трубку и потянулась включить свет.

Взглянула на часы.

Нормально! Без четверти пять!

Может, Маша звонит?

– Алло? – спросила Алена хриплым со сна голосом и откашлялась.

– Привет с Дальнего Востока! Я тебя не разбудил?

Надо же, с Дальнего Востока! Но это не Маша. Незнакомый мужской голос.

Алена снова откашлялась, но голос что-то никак не желал повиноваться.

– Разбудили, – так же хрипло отозвалась она. – А вы уверены, что...

Она хотела сказать: «А вы уверены, что не ошиблись номером?» Однако ее перебили.

– Ну извини, – равнодушно проговорил мужчина. – Извини, Гном, я не хотел. Уже когда услышал сигналы в трубке, вспомнил, что у вас в Нижнем еще глухая ночь. Давно не жил по вашему времени, забыл, сам понимаешь.

– А вы уверены, что не ошиблись номером? – все-таки договорила Алена.

– Да ладно тебе придуриваться, Гном, – насмешливо отозвался незнакомец. – Кого ты хочешь обмануть? Меня?! Бро-ось... Интересно, конечно, как вы на мой след вышли. Методом научного тыка? Или здесь работали профессионалы? А что все-таки означает этот литературный пассаж, эта газетная маскировка? Ждали моего звонка, верно? Я это сразу понял, когда в редакции «Зеленого яблока» мне дали этот номер без всяких проволочек, стоило сказать, что я хочу познакомиться с писательницей Аленой Дмитриевой. Ах, вам телефончик автора? Пожалуйста, пожалуйста, автор будет очень рад вашему звоночку... Ну и как? Радость имеет место быть?

– Особенно в такое время суток, – фыркнула Алена. – Ну и что? Вы со мной познакомились. И все-таки я ничего не понимаю. При чем тут гном? Вы-то сами кто?

– А вы? – проговорил незнакомец, и в голосе его появился оттенок тревоги.

– Хороший вопрос! – Алена хохотнула яростным хохотком человека, разбуженного в пять утра каким-то воинствующим придурком, который никак не желает признаваться в своей дурости и наглости. – Кто я, главное! А вы кому звоните-то?

– Это телефон писательницы Алены Дмитриевой? – спросил незнакомец.

– Ну да, – устало вздохнула вышеназванная.

– Это вы?

– Ну да!!! А что, сразу по голосу было непонятно, что вы разговариваете с женщиной, а не с каким-то там гномом?

– С женщиной?.. – растерянно повторил незнакомец, и в трубке раздались гулкие гудки.

Алена воткнула трубку в держатель. Выключила свет и откинулась на подушку. Закрыла глаза, мечтая, чтобы сон накрыл ее немедленно, как упавшее сверху покрывало.

Но покрывало повисло где-то в вышине и нипочем не желало падать.

В эту самую минуту в некоей квартире зазвонил телефон, лежавший на ночном столике.

– Алло? – раздался сонный голос. – Что случилось?

– Он позвонил! – был ответ.

Ошеломленное молчание.

– Он позвонил, я тебе говорила, что он позвонит! Я была права!

– Да... я не слишком-то верил, если честно, – отозвался разбуженный человек, и теперь в его голосе не было ни одной сонной нотки. – Клюнул все-таки. А он уже здесь, как ты думаешь?

– Вряд ли. Во-первых, гудки были длинные...

– Ну, если бы он звонил с сотового, гудки тоже были бы длинные.

– Это правда. Но он сказал буквально следующее: я забыл, что у вас в Нижнем глухая ночь. У вас в Нижнем, заметь. Ну да, у нас пять утра, а в Хабаровске уже полдень, семь часов разницы. Он оттуда звонил, я уверена.

– И как проходил разговор?

– Оба остались в большом изумлении.

– Думаешь, он еще позвонит?

– Я думаю, он не позвонит, а нагрянет сюда. Он ничего не понимает, а когда он не понимает, он должен разобраться. Такая натура, вряд ли он изменился. И появится он здесь довольно скоро, или я ничего не понимаю в людях...

– На то и был расчет. Ну что ж, будем ждать гостей. Но и самим плошать не следует. Поиски надо продолжать. Как там дела с ремонтом?

– Ремонт идет. Охрана охраняет.

– И когда ты сможешь заняться «Барбарисом»?

– Да хоть сейчас.

– Нет, сейчас не стоит. Лучше завтра ночью, ну край – послезавтра. Сможешь?

– Разумеется. А писательницу не пора к делу привлечь? Пока этот ее черноглазый фаллоимитатор в отключке, она вполне управляема.

– Ну давай ты сначала устроишь там, с «Барбарисом», а потом и к писательнице снова обратимся.

– Погоди, а как ты думаешь, она что-нибудь поняла из этого звонка?

– Да вряд ли. Слишком уж сонная была.

– А не догадается?

– Кто ее знает... Не должна.

– Тебе не кажется, что ты ее недооцениваешь? На мой взгляд, она на многое способна!