Тесс Герритсен - Надежда умирает последней
Скоро прибудет помощь. Сегодня хорошо оплаченная команда наемников будет собрана на этой дороге. Он не позволял себе думать о жертвах – женщинах и детях. Таковы условия военных действий, в каждой перестрелке бывают невинные жертвы. Он учился принимать это как неизбежное. Его работа требовала полной концентрации воли, ясной, не отягощенной эмоциями головы. Только при таких условиях можно выиграть бой. Это путь успеха.
– Она понимает, насколько это опасно?
– Не знаю. – Гай стоял в дверном проеме и пристально смотрел на усеянный листьями внутренний двор, где дети, обступив Вилли, засыпали ее вопросами. «Какой чудесный бедлам устроили эти дети!» – подумал он и перевел взгляд на Мэйтленда, на бесчисленные шрамы на его лице.
– Я не уверен, что сам понимаю всю меру опасности.
– Она сказала, что случились кое-какие вещи.
– Не вещи, а трупы случились по обе стороны нашего пути. Нас все время сопровождали.
– Кто они, компания?
– Местная полиция, возможно, были и другие. Я не знаю, они не представлялись.
Мэйтленд внезапно встревожился.
– Если они проследили за вами, то знают, что вы здесь.
– От кого вы скрываетесь? От компании? Или местной полиции?
– От всех.
– Кто является главным?
– Каждый.
– Это усложняет дело.
Мэйтленд сел на спальный помост и уронил голову в руки.
– Я хотел остаться один, только один.
Гай смотрел на израненный череп Мэйтленда и спрашивал себя, почему он не испытывает жалости к этому человеку? Безусловно, он заслуживает по меньшей мере жалости. Но Гай чувствовал лишь раздражение, потому что Мэйтленд сейчас думал только о себе. Вилли заслуживала лучшего отца.
– Ваша дочь уже нашла вас, вы не можете этого изменить. Вы не можете оттолкнуть ее обратно в прошлое.
– Я и не хочу этого. Я рад, что она меня нашла.
– Все же вы не потрудились сообщить ей, что живы.
– Я не мог. – Мэйтленд посмотрел на Гая глазами полными боли. – Рядом были люди, которых я должен был защищать, дети, Лан.
– Кто собирался причинить им вред? – Стоя напротив, Гай возвышался над сидящим человеком. – Прошло двадцать лет, а вы все еще боитесь. Почему? В чем вы замешаны?
– Я был только пилотом, водил самолет и никогда не имел отношения к грузам.
– Какие это были грузы? Наркотики? Медикаменты? Оружие?
– Иногда.
– И какая сторона осуществляла поставку?
Мэйтленд резко выпрямился:
– Я никогда не работал на врага. Я лишь выполнял заказы.
– Каким был ваш последний заказ, что вы можете сказать о последнем рейсе?
– Доставить пассажира.
– Интересный груз. Кто был этим пассажиром?
– Его имя не было записано в декларации. Но я думаю, что это было очень важное лицо, некий Лао, и его намеревались убить. Нас не сбивал вражеский огонь, бомба разорвалась внутри самолета. И она была заложена на нашей стороне. Предполагалось, что мы все погибнем.
– Почему?
Возникла долгая пауза. Наконец, Мэйтленд встал, подошел к двери и посмотрел на хижины.
– Я думаю, что пора поговорить со старшими.
– Что они могут сообщить мне? Мэйтленд обернулся и посмотрел на Гая:
– Все.
Малышка Лан заплакала. Мать приложила ее к груди и стала тихонько укачивать. Она ласково ворковала над ребенком, но все же чутко прислушивалась к разговору мужчин.
Они все собрались на слушание. В центре хижины сидели трое деревенских жителей: двое мужчин и женщина. Их древние лица были почти скрыты за дымом самокруток. Женщина дымила и что-то бормотала по-вьетнамски. Она показала на небо, а затем на Мэйтленда.
Гай переводил Вилли.
– Она говорит, что твоему отцу не время было умирать, но двое других, американец и Лао, были обречены на смерть, им суждено было встретить все свои жизни… – Он затих, загипнотизированный голосом старухи. Ее голос дрейфовал подобно дыму, клубящемуся в тенях хижины.
Заговорил один из стариков, его голос звучал мягко, едва слышно.
– Он не согласен, – тихо перевел Гай, – он говорит, что не судьба убила Лао.
Старуха неистово замотала головой, теперь у них возник спор относительно того, почему умер Лао. Тогда старик поднялся и отошел в дальний угол хижины. Там он потянул за край материи, покрывающей земляной пол, стряхнул слой грязи, поднял небольшой узелок, развязал его и почтительно предложил посмотреть на то, что в нем было.
Даже во мраке хижины блеск предмета не вызывал сомнения. Золото.
– Это медальон, – прошептала Вилли, – одна девушка рассказывала нам о нем.
– Это медальон Лао, – пояснил ее отец.
Старик вручил узелок Гаю, и тот осторожно взял медальон. Хотя поверхность и пострадала от взрыва, рисунок отлично сохранился: трехголовый дракон с обнаженными клыками и острыми когтями, готовый к битве. Старик со страхом прошептал что-то.
– Он уже видел однажды этот медальон, несколько лет назад в Лаосе, на шее принца Соуванны.
Гай прерывисто задышал.
– Это королевский герб! Тот пассажир…
– Единокровный брат короля, – сказал Мэйтленд, – принц Ло Ван.
Горький ропот пробежал среди собравшихся.
– Я не понимаю, почему компания хотела его смерти?
– В этом нет смысла, – поддержал ее Гай, – Ло Ван был нейтрален и, кажется, склонялся к нашей стране. Он был прямой и честный лидер. С нашей поддержкой он мог крепко обосноваться в Лаосе. Это могло иметь для нас большую пользу.
– Это то, что предполагалось, – возразил Мэйтленд. – Та корзина была его, с нею он намеревался приземлиться в Лаосе.
– Чтобы купить армию? – спросила Вилли.
– Точно.
– Тогда почему его убили? Он ведь был на нашей стороне?
– Но парни, которые взорвали самолет, не были на нашей стороне, – заметил Гай.
– Вы подразумеваете коммунистов?
– Нет, кого-то более опасного, кого-то из наших.
Старики затихли, наблюдая за своим давним другом и его гостями.
Старуха снова заговорила. Мэйтленд переводил:
– Во время войны, когда коммунисты были в Лаосе, некоторые наши скрывались в пещерах, в них мы спали и жили. Но у нас было все: сады, огороды, цыплята и свиньи – все, чтобы выжить. Однажды, когда я еще плохо знала, как там живут, я услышала самолет, подумала, что это враги, американцы. Я взяла свою винтовку и отправилась стрелять по врагу. Но командир моей ячейки остановил меня. Я не могла понять, почему? Почему он позволяет самолету приземлиться – на нем вражеские маркировки, американский флаг. А наш командир приказал разгрузить самолет. Там в корзинах было оружие и боеприпасы. Тогда мы загрузили самолет опиумом в мешках. Я подумала, что это был обмен товарами. Я решила, что самолет был захвачен нашими, но пилот вышел из кабины, и я увидела его лицо, он не был вьетнамцем, он был американец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});