Сьюзан Ховач - Дьявольская секта

— Конечно, — обронил Бенедикт. Открыв входную дверь, он замер на пороге. — Ты говорила о дьяволе! — пробормотал он. — Смотри, кто к нам пожаловал!

— О, господи, — сказала Джейн.

— Не паникуй, дорогая! Ни о чем не тревожься... Я... Джейн, что ты делаешь? Зачем?

Джейн сняла с себя золотой крест, висевший на цепочке, и надела его Бенедикту на шею.

— Поезжай. Быстро.

— Но...

— Крест защитит тебя, Бенедикт! Поезжай! Пожалуйста!

Бенедикт сдался. Пожав плечами, он направился к «остину». Пуул тем временем зашагал по дорожке к коттеджу.

— Доброе утро, профессор Шоу! — крикнул он. — Решили прокатиться?

— Да, — сказал Бенедикт, внезапно почувствовав себя героем приключенческого романа. — Надо навестить в Милфорд-Хейвене бывшего главного констебля, старого друга Уолтера.

Если он действительно задумал нечто плохое, это вселит в него страх, с удовлетворением подумал Бенедикт.

Джейн почувствовала, что кровь стремительно отхлынула от ее лица; она даже испугалась, что вот-вот потеряет сознание.

— Прекрасно, — сказал Пуул. — Желаю хорошо провести время.

Он проводил взглядом отъехавшего Бенедикта. Когда автомобиль скрылся из виду, Пуул с улыбкой посмотрел на Джейн.

— Миссис Шоу, — приветливо произнес он, — вы случайно не видели доктора Колвина? Я ищу его, но пока безуспешно.

Проверяет, подумала Джейн. Каждая мышца ее тела напряглась. У женщины пересохло в горле.

— Его увезли в больницу четверть часа тому назад, — удалось выговорить ей. — Он потерял сознание в коттедже, я не смогла привести его в чувство.

— Потерял сознание! Какое несчастье для вас, миссис Шоу! Мистер Колвин уже в курсе?

— Нет, я жду вестей из больницы.

— Правильно. Я бы не стал без крайней нужды волновать мистера Колвина. И что могло случиться с Эваном? Надеюсь, ничего серьезного.

— Думаю, да, — сказала Джейн. Она удивилась своему спокойному тону. — Последнее время Эван мало спал, порой забывал есть, его что-то тревожило. Наверно, сегодня утром стресс привел к обмороку. Во всяком случае, так предположил местный врач, вызвавший «скорую помощь».

— О, — с печальным видом произнес Пуул, — да, я знаю, он переживал из-за помолвки Николы.

Помолчав, Пуул добавил:

— Миссис Шоу, вы не дадите мне стакан воды? Сегодня жарко, меня мучит жажда.

— Да, конечно, — Джейн отправилась на кухню. — Заходите.

— Спасибо.

Когда Джейн скрылась в задней части дома, Пуул быстро прошел в гостиную. Мятая куртка Бенедикта висела на кресле. Мгновенно обшарив карманы, Пуул нашел платок; ему удалось спрятать его, прежде чем Джейн вошла в комнату со стаканом воды в руке.

— Спасибо.

Пуул взял стакан и отпил воду.

— Мне уже лучше. А теперь извините меня, миссис Шоу...

— Конечно, — обрадовалась Джейн; затаив дыхание, она проводила взглядом удалявшегося от коттеджа Пуула. Как только он ушел, она схватила свою книгу по колдовству и обессиленно рухнула на ближайший стул.

«Восковая фигура, — прочитала она в главе, посвященной имитационной магии, — обычно снабжается волосами или ногтями, срезанными у жертвы. Лицо должно быть вылеплено с максимальным сходством; на груди фигуры пишется имя человека. Булавка или острая деревянная щепка вводится в ту часть тела, где хотят вызвать боль. При этом поблизости должна гореть черная свеча. Колдун проецирует всю свою ненависть на восковую фигуру. Эффект варьируется от внезапной смерти (при глубоком введении булавки или щепки в область сердца) до слабой головной боли (легкий укол в череп). Медленная смерть достигается при плавлении фигуры над огнем. Снятие чар удалением булавки необходимо осуществлять с предельной осторожностью, поскольку они могут поразить аналогичным образом самого колдуна. Один знаток рекомендует надевать железный крест и читать сатанинскую молитву при извлечении булавки...»

Закрыв книгу, Джейн встала. Теперь она твердо знала, что где-то в Колвин-Корте находится изображение Эвана с булавкой в голове. Чтобы сознание вернулось к Эвану, следовало вынуть булавку из восковой фигуры. Набрав воздуха в легкие, она покинула коттедж и заспешила к Колвин-Корту.

III

Бенедикт остановил автомобиль в деревне Колвин и решительным движением снял с себя золотой крест, который повесила ему на шею Джейн. Суеверия простительны мнительным женщинам, раздраженно подумал профессор; он не собирался появляться в Милфорд-Хейвене обряженным в блестки, точно новогодняя елка.

Прежде чем снова завести мотор, он нахмурился. Джейн велела ему сделать что-то перед поездкой. Он не мог вспомнить, что именно. Бенедикт сердито посмотрел на приборный щиток. Что она сказала? Он чувствовал, что речь шла о чем-то простом, очевидном, однако ускользавшем из памяти. Когда он повернул ключ зажигания, стрелка указателя уровня топлива подползла к крайней риске. Бенедикт заметил это, но какая-то невидимая сила помешала этой информации проникнуть в часть мозга, способную сделать нужный вывод и подтолкнуть к соответствующему действию. Раздраженный необъяснимым провалом в памяти, Бенедикт включил передачу, отпустил педаль сцепления и поехал по сельской дороге на запад.

IV

Тимоти все еще искал Люси. Он обшарил пляж, замок, часовню — следов девочки не было нигде. Наконец он решил проверить Колвин-Корт. Возможно, Люси не устояла перед соблазном участия в маскараде и спряталась в доме, не смея из-за чувства вины показаться ему на глаза.

У Тимоти от обиды опустились уголки рта. Лето было плохим. Сначала — несчастье с дядей Мэттом, затем — не успел Тимоти мысленно произнести слово «мама», как глаза мальчика наполнились слезами, — теперь Люси покинула его ради мистера Пуула. Тимоти знал, что мистер Пуул — нехороший человек. Он напоминал ему злодея из старого вестерна. Злодея легко было узнать по черной одежде. Черный цвет — цвет зла; Тимоти знал — что бы ни думала Люси, мистер Пуул ничем не лучше злодея из телевизионного вестерна.

— Я бы хотел, чтобы папа был здесь, — произнес вслух Тимоти, шагая к Колвин-Корту. — Пожалуйста, Господи, верни папу домой. Если он действительно утонул тогда, пожалуйста, воскреси его, как в библии, и отправь скорей к нам. Мы с Люси надеемся на тебя. Спасибо. Аминь.

Он подождал, не ответит ли бог, но из самого темного уголка сознания донесся голос, к которому Тимоти всегда старался не прислушиваться. Он возвестил, что отец никогда не вернется.

Это было плохое лето.