Мария Ветрова - Обретенный май

— Нет…

— Хорошо, что у них хоть детей нет… Кстати, звонили девочки из Италии, там все о'кэй, полный восторг… Если тебе это, конечно, интересно.

Взгляд Нины Владимировны сделался жестче.

— Мне это интересно, Володя. А то, что у Жени с Машей нет детей — не счастье, а беда. Даже в нынешних обстоятельствах.

И, остановив жестом руки Владимира, она поднялась с кресла.

— Пойдем… Я тебе кое-что покажу, ты поможешь мне подняться наверх… Семейные тайны, сынок, имеются не только у вас с Элей!..

Владимир посмотрел на мать округлившимися от удивления глазами и, ни слова не говоря, положил недоеденный кусок булки обратно в тарелку.

Нина Владимировна привела его в ту самую, нежилую и годами запертую комнату, в которой стоял секретер с ненужными документами, в том числе здесь хранилась бумага о реабилитации ее родителей. Быстро перебрав пачку пожелтевших от времени листков, генеральша вынула нужный и повернулась к старшему сыну.

— Ты помнишь ту ужасную историю, случившуюся с Женькой на первом курсе?

— Конечно… Разве такое забудешь? — Владимир не понимал, к чему клонит мать.

История эта в свое время здорово взбаламутила покой Паниных: одна из сокурсниц объявила младшего генеральского сына виновником своей беременности, что он сам отрицал категорически.

— Честно говоря, — произнес Владимир, — до сих пор не понимаю, как тебе удалось тогда все это уладить…

— А вот как! — резко воскликнула Нина Владимировна. — Если помнишь, была экспертиза… Женя тогда едва пережил все… все унижения, связанные с ней.

— Ну… Вообще-то я полагал, что экспертам очень хорошо заплатили… Так девка тогда в самом деле лгала?

— Да. В самом деле лгала. Она преследовала его довольно долго, влюбилась по уши, но забеременела от кого-то другого. Потому что… Словом, можешь прочесть заключение эксперта. Надеюсь, после этого ты раз и навсегда оставишь две вещи: манеру подсмеиваться над братом из-за того, что он якобы маменькин сынок и поэтому долго не женился. И манеру издеваться над ним с Машей за то, что они не желают обзаводиться потомством… Твой брат бесплоден. Возможно потому, что родила я его, будучи уже немолодой и, безусловно, не слишком здоровой!..

Владимир протянул руку и взял из рук матери несколько листиков бумаги, скрепленных в уголке проржавевшей за прошедшие годы металлической скрепкой. Его пальцы слегка дрожали, а лицо по мере чтения покрывалось некрасивыми багровыми пятнами.

— Видит бог, я не знал… — пробормотал Владимир, возвращая матери экспертное заключение. — А… Маша… Она что — знала?..

— Да. Женя всегда был честен в этом отношении со… Скажем так: своими женщинами. И конечно, с Машей — тоже, поэтому и так сильно переживает все, что сейчас происходит…

— Почему же ты все ему не расскажешь? — хмуро спросил Владимир. — Мне почему-то кажется, что ты многое знаешь больше нас всех… Мама, где мы сегодня были? И почему там был этот, из прокуратуры? Что это за заведение? Что это за ребенок, с которым он разговаривал?

— Тебе придется поверить мне на слово: расскажу все и тебе, и Жене, и Эле с Машей, когда для этого придет время. Сейчас — нет.

— Слушай… Уж не присматриваешь ли ты для них ребенка на усыновление?.. Я ведь прочел табличку на повороте, «Детский пансионат Лесные зори» или что-то в этом духе… Мама, скажи мне правду! Потому что ты — тоже не застрахована от ошибок! И если собираешься помирить их, предложив усыновление чужого ребенка…

— Ничего такого я не собираюсь делать, ты сошел с ума! — рассердилась Нина Владимировна. — И я настоятельно прошу тебя ни единой душе о сегодняшней поездке не рассказывать!

— И Эле?

— И Эле — тоже! Володя…

— Ладно, мама, — сын вздохнул, наблюдая, как аккуратно закрывает Нина Владимировна секретер. — Так и быть, не скажу.

— Это, — она повернулась к сыну, — касается и документов, которые я тебе показала. Надеюсь, ты и сам понимаешь, что Женя не должен знать, что ты в курсе… Пойдем! Честно говоря, устала я смертельно… Только Нюсе ничего не говори.

— Господи, того не говори, этого не говори. Тайны Мадридского двора… Ладно-ладно, мама, я пошутил… Конечно, ты можешь на меня положиться! — И сердито усмехнувшись, добавил: — Тем более я и сам-то ничего уже не понимаю.

21

От метро к своему дому Аня отправилась пешком, в надежде на то, что прогулка развеет ее тяжелое настроение. Неужели она и впрямь по-бабски завидует этой… этой девке? Калинкина старательно вслушивалась в собственные ощущения, возникшие при мысли о Маше, которая и в самом деле была ей неприятна. И все-таки — не настолько, чтобы можно было упрекать ее, следователя прокуратуры, в предвзятом отношении к подозреваемой. Придя к выводу, что Павел не прав, Аня покачала головой, огляделась по сторонам и обнаружила, что за своими грустными размышлениями не заметила, как дошла до дома, почти пробежав две троллейбусные остановки, отделявшие его от метро.

«Прогулялась называется!..» — Аня усмехнулась и открыла дверь подъезда. Пешком поднялась на свой этаж. Едва переступив порог, она замерла, даже не дойдя до середины крохотной прихожей: в квартире кто-то был… «Сережа!..» — Анино сердце заколотилось с бешеной силой, горячая волна радости охватила все ее существо: вернулся… Он вернулся все-таки!.. Она торопливо глянула на себя в зеркало и глубоко вдохнула воздух, чтобы успокоиться. Демонстрировать мужчине радость в подобных обстоятельствах непозволительная глупость! Она лихорадочно обдумывала, как именно ей следует себя сейчас повести, какие слова произнести, как в конце концов простить его и не потерять чувства собственного достоинства…

Продумать свои планы до конца Аня не успела, потому что Сергей, услышавший, как хлопнула входная дверь, сам вышел навстречу жене. Вид мужа был несколько смущенный, но отнюдь не виноватый.

— Здравствуй, Аня, — его голос, а главное, тон, повергли Калинкину в недоумение. В прошлый раз, когда он в пылу ссоры выскочил из дома и отсутствовал целых пять дней, Сережа едва ли не с порога начал умолять ее о прощении. Впрочем, все разъяснилось спустя несколько минут, когда Аня молча прошла на кухню, а муж последовал за ней и, спокойно усевшись на свое обычное место за столом, вновь заговорил.

— Прости, я не думал, что ты будешь дома так рано, — он криво усмехнулся. — Как правило, начинать тебя ждать с работы следовало примерно около полуночи… Так что я полагал, что успею собрать оставшиеся вещи до твоего появления…

Только сейчас Аня наконец обратила внимание на распахнутые антресоли, где они с Сергеем хранили зимние вещи, лыжи и всевозможное старье, которое почему-то было жаль выкидывать. И на старую спортивную сумку, битком набитую какими-то то ли тряпками, то ли еще чем-то, и аккуратно застегнутую и поставленную рядом с дверями… Аня все поняла и, не веря собственным глазам и собственному разуму, пристально посмотрела на Сергея, пытаясь перехватить его взгляд. Ее бывший муж отвел глаза и криво усмехнулся.