Ирина Майорова - Турецкий берег, край любви

Из-за стола встали в пятом часу.

– Нам пора обратно, – с сожалением известила Света. – Вообще-то мы с девчонками хотели по здешним дискотекам пробежаться. Но как мы отсюда ночью выберемся?

– Никаких проблем! – вскричал Кемаль. – Возвращаться не надо, оставайтесь здесь. Я вам устрою места в отеле. У вас когда путевки заканчиваются?

– Через два дня.

– Ну так и проведите их в Анталье.

Девчонки запрыгали, хлопая в ладоши.

– А вещи? У нас же вещи там остались, – урезонила подруг Света. – И потом нужно рассказать всем, что Таню освободили. Деньги обратно раздать.

В конце концов решили так: Света и одна из ее соратниц едут в Сиде – решают там финансовые проблемы, выписывают из отеля всю компанию, забирают чемоданы – и к вечеру возвращаются в Анталью.

В холле небольшого, но очень уютного и, судя по обстановке и вышколенному персоналу, весьма дорогого отеля Кемаль, смешно загибая пальцы, принялся считать количество постояльцев и номеров.

Таня боком, приставными шагами приблизилась к нему и, виновато потупившись, сказала:

– Я знаю, что и так вам много хлопот доставила, но можно мой билет поменять на сегодня?

– Но почему вы хотите уехать? Хотя это глупый вопрос… – Он замолчал, опустив глаза. А потом умоляюще произнес: – Если вы останетесь, я сделаю так, чтоб вам ничто не напоминало… Мы поедем кататься на яхте, займемся дайвингом. Вы когда-нибудь опускались на дно моря? Нет? Это так здорово! Я возьму у ребят парашют, можно будет полетать над морем. А хотите, завтра же поедем в Памуккале? Я прошу вас, останьтесь! Настя же вас одну не отпустит… – Тут он спохватился, что выдал себя, и добавил: – И Марина тоже. Они с вами полетят. А дома вам всем придется объяснять родным, почему вы вернулись раньше. Зачем близких расстраивать?

– Хорошо, я останусь. Но если вам не трудно… у меня еще две просьбы. Я понимаю, что это наглость, неприлично с моей стороны…

– Говорите! – потребовал вмиг повеселевший Кемаль.

– Во-первых, я хотела бы завтра отнести передачу Мириам. У меня могут не принять, а вам не откажут…

– А во-вторых? – подбодрил ее Кемаль.

– А во-вторых, – как эхо повторила Дронова и вдруг, с отчаянной прямотой глядя собеседнику в глаза, выпалила: – Вы уверены, что Мустафа виноват? Что он не жертва, как и я? Вы его не знаете, а я знаю! Он не мог, понимаете, не мог совершить такую подлость! Да-да, я помню, что вы рассказывали. Про все эти жуткие истории, которые были до меня. А если и тогда во всем был виноват его брат? Если Мустафа изо всех сил сопротивлялся, не хотел, а брат его заставлял? Даже нет, не заставлял, а просто ставил перед фактом. Мустафа не мог его ослушаться – Мурат же старше, и вообще у вас на Востоке не принято отказываться от родственников. И сейчас Мустафа сидит в тюрьме, а я его бросаю, предаю…

– Таня, опомнитесь! Вы все перевернули с ног на голову. Это он предатель, а не вы…

– Ладно, оставим это. – Дронова закрыла лицо руками. – Но у него хотя бы есть адвокат?

– Есть. И очень хороший.

Через пять минут Кемаль появился возле шумной девичьей компании со связкой ключей в руках:

– Значит, так, милые дамы. Я взял на себя смелость и, не спрашивая вашего мнения, расселил всех следующим образом: Таня, Марина и Настя займут двухкомнатный люкс. Там как раз три спальных места. Вы, юные леди, – он кивнул членам студенческой команды, – занимаете двухместный номер. Соседний я забронировал для вашей предводительницы и ее верной Санча Панса.

– А вы? – Одна из юных леди, которую, кажется (Кемаль не запомнил), звали Катя, кокетливо вспорхнула ресницами.

– А я уже здесь живу. Мой номер – 201. Милости прошу всех в гости. – Это «всех» присутствующих не обмануло, Кемаль смотрел только на Настю.

– Опять облом, – изобразила глубокое огорчение Катя. – Что тут поделаешь? Серьезные мужчины предпочитают взрослых женщин. Ничего, девочки, у нас еще все впереди. – Лукавое выражение ее лица и нарочито удрученный тон вызвали такой взрыв хохота, что стоявшая возле ресепшн чопорная дама лет семидесяти вздрогнула и оглянулась. В ее взгляде читались укор и снисходительность: молодежь, что с них взять?

Вечером Таня и Марина остались в номере: и та, и другая категорически отказались съездить куда-нибудь оторваться. Настя хотела присоединиться к подругам, но те замахали на нее руками: «Езжай, езжай! А то повесим на бедного Кемаля этот детский сад – даже неприлично!»

Утром обе сделали вид, что крепко спят, когда Тищенко, сняв туфли в коридоре, на цыпочках вошла в номер и, раздевшись, забралась под одеяло.

ШИВОРОТ-НАВЫВОРОТ

За завтраком долго обсуждали, куда отправиться: на морскую прогулку с рыбалкой и дайвингом или в Памуккале. С перевесом в один голос победил второй вариант. Для путешествия такой большой компанией одной машиной было не обойтись, и Кемаль хотел попросить кого-нибудь из друзей-автовладельцев поехать с ними. Но Настя заявила, что хочет сама порулить и предложила взять машину напрокат. Кемаль засомневался:

– У нас тут такие дороги… и правила почти никто не соблюдает…

– Удивил! – воскликнула Марина. – Приезжай, дорогой, в Россию, еще не такого насмотришься! А наша Настя уже десять лет за рулем!

Кемаль без особого энтузиазма согласился. В дороге сидевшая рядом с ним Марина не без гордости наблюдала, как, то и дело бросая взгляд в зеркало заднего вида, он восторженно цокал языком.

К концу третьего часа пути по обеим сторонам дороги стали мелькать древние арки, саркофаги и мавзолеи.

– Что это? – завертела головой Марина.

– Самое древнее кладбище в мире, – ответил Кемаль. – Во втором веке до нашей эры здесь был город Иераполис. От дворцов и домов, как видите, ничего не осталось, а некрополь сохранился.

– Да, Турция – уника-а-альная страна, – с едва заметной иронией протянула Марина. – Все самое-самое только здесь. И самые древние памятники, и самые великие открытия.

Кемаль на нее не обиделся:

– Ну не все, конечно. Порох, как ни крути, китайцы изобрели. А вот пергамент впервые стали делать здесь, на территории современной Турции. И Николай-чудотворец у нас, в Мирах Ликийских, родился, и Георгий Победоносец – из наших краев, из Каппадонии. Гомер опять же…

Наконец на горизонте показались белые вершины Памуккале.

Выйдя из машин, они увидели огромные сталактиты, сверкающие на солнце белоснежные террасы-травертины и отбрасываемые ими голубоватые тени. Но когда процессия ступила собственно на территорию Памуккале, оказалось, что соляная наледь не такая уж и белая, а на нижнем плато сотни тысяч туристских ног протоптали глубокие колеи, по которым текут грязно-серые ручьи. Да, с той поры, когда Андрон Кончаловский снимал здесь свой знаменитый фильм, приспособив Памуккале под остров феи Калипсо, семь лет державшей в плену доблестного Одиссея, здесь многое изменилось, и не в лучшую сторону.