Виктория Лошкарёва - Убей меня, если симожешь...

Но чем ему помешала эта дурёха секретарша? Несомненно, она тоже была в игре, но она не была инициатором. Она была молодой симпатичной девушкой, которой кто — то хорошенько запудрил мозги.

Но кто? Кто пристроил её в Картрен? Хотя она говорила, что устроилась в концерн сама, вряд ли бы она стала работать с Сергуниным, а позже с Кольцовым. Быть секретарём таких персон мог только очень проверенный человек…или внедрённый…

Я ломала голову, пытаясь понять, кто мог порекомендовать эту девушку на работу в Картрен. По-хорошему, следовало бы сьездить к её родным и обстоятельно их расспросить, а заодно соседей и подруг. Но я была связана обещанием.

Шимов заранее предупредил все мои действия….

В день отъезда на дачу Коломейцева загадочно улыбалась и говорила всякими недомолвками, пока её парень таскал сумки с моими вещами в машину.

— Неужели ваш будущий свидетель тоже собрался на природу? — первой не выдержала я. Юрик, расхохотавшись, полез в багажник, а Настя покачала головой.

— Сережа поехал навестить родителей в Рязань.

— Тогда я теряюсь.

— Ничего — то от тебя не утаишь, — притворно посетовала Настя.

— Давай, — кивнула я ей, — колись, подруга.

Мы обе уселись на заднее сидение. Пока Юра выезжал на трассу, Наташка успела всё подробно мне рассказать.

Оказывается, Игорь Андреевич договорился с канцелярией не давать ходу моему заявлению об увольнении.

— Это как? — не поняла я. Коломейцева вздохнула.

— Он знает, что пока ты на больничном. А потом, если ты вдруг не появишься в суде, он попросил девчонок оформить тебе отпуск за свой счёт.

— И знаешь, — помолчав с минуту, сказала Наташа. — Они его послушались.

— То есть теперь я не увольняюсь?

Коломейцева пожала плечами.

— Выходит, что нет.

— Интересно…

— А то, — кивнула Наташа.

— Интересные у вас люди работают, — заметил Юра, чуть обернувшись к нам.

— Он…про Шалаева много слухов ходит, — заметила Коломейцева.

— И он просил им не верить, — добавила я.

— Что ты предпримешь? — спросила Наташка с сомнением в голосе.

— Не знаю, — пожав плечами, ответила я. — Думаю, после праздников мне надо будет вернуться в город.

— Ты останешься работать в суде?

— Ну… — я почесала переносицу. — Я просто не имею права подвести Игоря Андреевича, после того, как он за меня заступился.

Выходные удались на славу. Шашлыки, весеннее солнце, хорошая компания друзей, которые очень хорошо делали вид, что не слышат по ночам моих хождений и рыданий. Сначала я только делала вид, что мне весело на природе, но потом долгие пешие прогулки сделали своё дело: я искренне начала смеяться над Юриными шутками.

Праздничные дни в этом году заканчивались в среду, закрыв в четверг больничный, в пятницу я появилась на работе. И сразу, прежде чем идти в канцелярию, заглянула к Игорь Шалаеву.

— Игорь Андреевич? — постучав, спросила я.

— Анастасия, — Шалаев встал, чтобы меня поприветствовать. — Здравствуйте, голубушка. Как самочувствие? — Я заметила, что дверь Шалаев не просто притворил, а закрыл на ключ.

— Спасибо, хорошо, — ответила я, чувствуя себя овечкой в ловушке.

Судья усмехнулся.

— Выходные пошли вам на пользу. Вы преодолели свои проблемы?

— Вы имеете в виду со спиртным? — в лоб спросила я. Шалаев поморщился.

— Не разочаровывайте меня, Настя. Неужели вы считаете, я, профессиональный юрист с многолетним стажем работы судьёй не смогу отличить причину от следствия.

— Уверена, что сможете. В отличие от меня.

— Интересно, — Шалаев откинулся на спинку кресла. — У вас заниженная самооценка?

— Скорее недостаточный опыт в ведении расследований.

— Чтобы сказали ваши профессора в Сорбонне? — поинтересовался Шалаев.

Я пожала плечами.

— Они бы меня не одобрили: международное право считается элитой, верхом юридической науки.

— А вы так не считаете?

— А вы?

— Каждый выбирает по себе, — Шалаев скользнул цепким взглядом по моему лицу, — Интересный у нас с вами разговор получается, Анастасия.

Я развела руками.

— Как — то само собой. Игорь Андреевич, мне сказали, что вы отменили регистрацию моего заявления?

— Вы были не в себе, — строго заметил судья. — Я вполне могу понять ваше состояние, голубушка, но, знаете ли, ваши личные переживания не должны мешать работе.

— Я не уверена, что в будущем это не повториться.

— Я всегда верю в лучшее, — поморщился Шалаев. — Да и Нина Ивановна бы мне этого никогда не простила. Вы приступаете к работе с сегодняшнего дня?

— Да.

— Отлично. Тогда идите: работы накопилось предостаточно.

Вечером снова позвонил Матвеев.

— Насть, кончай дурить, — вместо приветствия обратился Димка. — Сколько можно: один ходит как раненый медведь — шатун, другая трубки бросает.

— Дим, что ты от меня хочешь?

— Помирись с Курьяновым.

— Я с ним не сорилась.

— Он нуждается в твоей помощи.

— Дима, а не могу.

— Это он не может. А ты просто не желаешь — это разные вещи. Девочка — ту, которую убили в больнице — говорила с тобой.

— Курьянов в курсе нашей беседы.

— Он считает, что не всё знает.

— Я обещала Шимову не лесть в это дело.

— Так и не лезь, — фыркнул Матвеев. — Просто расскажи Кириллу всё, что ты сама знаешь или думаешь, что знаешь про Лядову. А уж лесть и расследовать дальше будет он.

Такое предложение следовало обдумать.

— Ты всё ещё в городе?

— Уедешь тут от вас, — фыркнул Димка. — Курьянов несколько раз в порыве пьяного угара собрался в Картрен придушить Шимова.

— Тебе жалко делового партнёра?

— Мне Кирюху жалко, — вздохнул Матвеев. — Ну, так что, подумаешь нам моим предложением.

— Подумаю, — ответила я, прежде чем повесить трубку.

— Кто это был? — шёпотом спросила Настя.

— Дима Матвеев.

— Это тот, который нас красавицами обзывал?

— Ага.

— Когда они уже от тебя отстанут? — нахмурилась подружка. — Только — только человек стал приходить в норму.

— Настоящие друзья всегда знают, когда позвонить, — хмыкнула я в ответ.

— Гнать таких друзей в шею надо.

— Нельзя… — Помедлив, я поинтересовалась, — Когда там ваш Серёжа из Рязани возвращается.

— Через неделю.

— Я всё ещё хочу с ним встретиться, — объявила я. Наташка сощурилась.

— Вот и ладненько.

С Курьяновым мы встретились на нейтральной территории, то есть на командировочной квартире Матвеева. Кирилл был хмур, раздражён, и, естественно, обижен. Заговаривать со мной он не пожелал, так и сидел в кресле, изображая каменное изваяние. Поскольку мне хотелось побыстрее с этим покончить, пришлось начать первой.