Лиана Модильяни - В объятиях прошлого. Часть 3

Его взгляд обратился на широкую постель, в которой крепко спала его очередная избранница на одну ночь, молодая длинноногая блондинка с пышными формами.

Это как же надо любить деньги ! – думал Роберто, переводя взгляд со спящей молодой женщины на своё отражение в зеркале и обратно. – Наверное, старею, не иначе – самокритично оценил ситуацию он, поймав себя на мысли о том, что подобные рассуждения раньше не приходили ему в голову.

Однажды утром Роберто разбудил какой-то непонятный резкий запах, которого ему ещё не приходилось слышать. От этого запаха становилось трудно дышать, резало глаза и возникало необъяснимое чувство страха.

Да, да, сеньор4 Перес, вы не ошиблись, это – запах неминуемо надвигающейся одинокой старости, – подсказал ему кто-то глубоко внутри него.

И сеньор Перес понял, что настал тот момент, когда надо в очередной раз попытаться навести порядок в своём повседневном существовании и, возможно, скрасить грядущую старость присутствием в доме красивой женщины моложе его.

Он долго размышлял, каким образом сделать предложение Маргарет так, чтобы она не смогла ему отказать. Дело осложнялось тем, что Роберто постоянно жил в Париже, а в Лондоне бывал лишь проездом – по делам и чтобы встретиться с Маргарет, и времени на ухаживания и ожидание у него не было. В тот же вечер Роберто пригласил в театр все три поколения семьи Линнер – Морель по женской линии, решив в антракте предложить Маргарет руку, сердце и мнимый пухлый кошелёк.

Энн быстро собралась и сидела в гостиной, укоризненно поглядывая то на бабушку, которая стояла у окна и что-то шептала, то на неспешно прихорашивающуюся мать, то на часы. Такси давно приехало, а Роберто уже должен был ожидать их у входа в театр.

У красивой женщины всегда есть право опаздывать ! Запомни это, Энн, – заметила Маргарет, в очередной раз перехватив недовольный взгляд дочери. – Её должны ждать. И никогда не вздумай извиняться за опоздание, особенно, перед мужчиной: он всегда этим воспользуется, почувствовав твою слабость, чтобы при случае унизить и растоптать тебя.

Энн терпеть не могла выслушивать подобные сентенции и наставления своей матери, последнее время всё чаще обрушивавшиеся на неё.

Мамочка, тебе очень идёт это вечернее платье, – решила сменить тему разговора Энн и тут же поняла, что сказала это напрасно.

Неприязненное молчание матери было ответом на фальшивые слова дочери.

Я чувствую, в воздухе витает что-то стихийное ! Этой ночью мы здорово повеселимся ! – неожиданно сообщила Элизабет, отойдя от окна. – А ещё, Маргарет, поторопись ! Нам надо поскорее отсюда уходить, – заявила она со странной интонацией в голосе, как будто зная что-то важное, чего не могли знать её дочь и внучка.

*   *   *

Полагаю, что на этот раз вы не откажетесь разделить со мной скромную трапезу, господин Морель ?

Несмотря на усталость от холода и бессонницы, Пьер-Анри буквально подскочил от изумления. Рядом с ним, под деревом, где он устроился на ночлег, только что не было ни одной живой души.

Пьер-Анри с удивлением отметил, что бродяга, с которым он имел столь странную беседу в парке пятнадцать лет назад, совершенно не изменился. Почти теряя сознание от изматывающего его голода, Пьер-Анри с жадностью набросился на предложенный ему вчерашний сэндвич с ветчиной, показавшийся ему сейчас необычайно вкусным.

Большое спасибо, – еле слышно прошептал он, с запозданием вспомнив о хороших манерах. – Вам, насколько я помню, давно известно моё имя. Как мне обращаться к вам ?

Называйте меня просто «Сэр»5, – поклонился в ответ нищий. – Обещаю, что на это обращение я отвечу. Впрочем, вам, вероятно, удобнее будет произносить «Месье»5, – добавил он, присаживаясь рядом. – Меня это равным образом устроит.

Каким вы видите себе будущее Британии, господин Морель ? – хитровато прищурился бездомный, дождавшись, когда Пьер-Анри покончит со своим ужином, который также оказался для него и завтраком, и обедом.

Пьер-Анри попытался собрать свои мысли воедино. Он ещё не успел привыкнуть к жизни на улице, и сейчас сырой холод пробирал его насквозь и мешал думать. Плотно кутаясь в старое выцветшее покрывало, он заговорил что-то не очень ясное о реформах правительства Маргарет Тэтчер6.

Нищий слушал его с грустно-снисходительным выражением лица.

Британия окончит своё существование самоубийством, – безапелляционно высказался он, когда Пьер-Анри замолчал. – Можно сказать, что Британию убьёт иммиграция. Но это было бы и неточно, и примитивно. Британия покончит с собой. Британские политики общими усилиями убьют свою страну. И левые, и правые находятся в молчаливом сговоре: первым нужны голоса иммигрантов, вторым – дешёвые рабочие руки. Пройдёт немного времени, и сюда неудержимо хлынут потоки иммигрантов, а этнические анклавы по всей стране превратятся в очаги наркомании и преступности.

Пьер-Анри попробовал что-то возразить, упомянув про политику и про законодательство в иммиграционной сфере.

Посмотрите, и вы, и я – пожилые высокообразованные интеллигентные мужчины, волей судеб оказавшиеся на улице, – неожиданно для Пьера-Анри изменил тему разговора его собеседник. – Но, несмотря на это, и невзирая на ваше сегодняшнее положение, вы по-прежнему смотрите на меня с презрением, господин Морель, хотя мне, если честно, на это также глубоко наплевать, как и пятнадцать лет назад.

Пьер-Анри попытался изобразить некое подобие протестующего жеста, но у него это получилось неправдоподобно.

Важно не это, – продолжал бродяга, – важно то, что вы старательно подчёркиваете признаки различия, а не черты сходства между нами. Вы ставите во главу угла наше разнообразие, а не единство.

Простите, но какое отношение это имеет к будущему Британии ? – задал вопрос Пьер-Анри, начавший терять нить беседы.

Иммигрантские диаспоры, живущие в Британии, будут акцентировать свои отличия друг от друга, а, главное, от коренных британцев, вместо того, чтобы провозглашать себя в первую очередь англичанами и подчёркивать всё, что их единит, – с горечью в голосе ответил нищий. – Со временем в обществе сложится убийственная и парадоксальная ситуация, когда всем иммигрантским меньшинствам будут без устали внушать, что во всех их жизненных неудачах виновато большинство, коренные британцы, не желающие уважать самобытность иммигрантов. Более того, установится негласный запрет на то, чтобы ставить под сомнение культ разнообразия.