Флинг - Мюррей Джозеф
Он спустился по лестнице в халате – предмете одежды, который она постепенно начала ненавидеть. Не сказав ни слова, принялся копаться в морозилке.
– Что ты ищешь? – спросила она.
– По-моему, где-то здесь завалялись два стейка рибай, – ответил он. – Хочу разморозить их к ужину.
– На верхней правой полке.
– А, – сказал Колин, доставая стейки и выкладывая их на стол. – В последнее время мы слишком часто готовим обеды в микроволновке. Было бы неплохо поесть нормальной еды!
Тара знала, что эта стрела пущена в ее сторону. Это правда: она стала отдавать предпочтение блюдам, приготовленным в микроволновой печи. Но если он не желает пошевелить и пальцем, то с какой стати должна стараться она?
– Ты собираешься сегодня разгружать посудомоечную машину? – спросила Тара.
– Конечно. Я разгружу ее, когда ты пойдешь на работу.
– А сделать это прямо сейчас ты не можешь? Машина заполнена с пятницы!
– Тебе нужна чашка? – спросил он.
– Нет, у меня есть чашка.
– О, прекрасно. Тогда я сделаю все перед тем, как уходить.
Тара поморщилась. Потому что знала: не сделает. Но и ссориться не хотела: не было сил.
– Прекрасно. – Тара взяла сумочку. – Тогда до вечера.
– До вечера.
Машина Тары ползла в плотном утреннем потоке. В это ужасное лето прогнозы солнечной погоды то и дело подводили и все оборачивались проливными дождями. Но зато сентябрь выдался на редкость теплым, как будто летняя жара решила задержаться и не спешила уходить.
Именно во время утренней поездки на работу Тара совершала ставший привычным ежедневный ритуал размышлений о будущем. Она всегда была мечтательницей и, хотя терпеть не могла этот медленный дрейф в своем синем «Ниссане-Микра», давно овладела искусством забывать об окружающем и уходить в призрачный туман собственных мыслей.
В июне был ее день рождения, и ей официально исполнилось тридцать семь лет. Тем не менее она не сделала ровным счетом ничего, чтобы отметить это событие. Счет 4:0 уже маячил на горизонте, и ей казалось, что дни рождения нужно скрывать, а не праздновать. Тем не менее, несмотря на то что неудача с ЭКО представлялась трагическим концом всех амбиций, Тара была полна решимости доказать, что ее жизнь только начинается. Проблема заключалась в другом: она до сих пор понятия не имела, что делать со всем остальным. Перед ней простиралось так много разных дорог, но она все еще оставалась на месте, пойманная в ловушку инерции часа пик. Если бы только знать, какая дорога быстрее приведет ее к встрече с судьбой! Она провела так много лет в ожидании еще одного мгновения синхроничности, знака Вселенной, который подтвердил бы, что она на правильном пути…
Но Вселенная молчала.
Чего только ни отдала бы Тара, чтобы вернуться в прошлое – до того, как ее брак начал трещать по швам. Она не возражала, что Колин пропустил ее тридцать седьмой день рождения, но ее убивало то, что он казался равнодушным к седьмой годовщине их свадьбы. Прежде он каждый год дарил ей открытку, бутылку вина, шоколадные конфеты и букет цветов, однако в этот раз обошелся одной открыткой. И даже не какой-то особенной, со смыслом, а самой простенькой, купленной в последний момент на заправочной станции. Эта открытка сказала все, что ей нужно было знать. Похоже, ему просто наплевать.
Мать Тары всегда говорила, что в любых отношениях нужен цветок и садовник. Колин всегда заботился о ней, удовлетворял ее потребности без всяких просьб с ее стороны, но с тех пор, как она решила отказаться от ЭКО, динамика в их браке изменилась. Раньше Колин был солнечным светом в человеческом облике, и ее всегда тянуло к этому сиянию. Теперь это выглядело так, будто жизнь погасила его искру. Тара обнаружила, что увядает в тени его любви, вместо того чтобы купаться в ее лучах. То, что должно было стать летом ее жизни, превратилось в суровую зиму безразличия. Колин смирялся с перспективой того, что его цветок не принесет плодов, и его желание заниматься садом постепенно остывало. Может быть, она и не смогла принести ему плодов, но разве она не заслуживает того, чтобы расцвести?
Как бы ни было неприятно это признавать, Таре действительно нужен мужчина, который дополнял бы ее. Она не была цветком в пустыне, способным выжить в одиночестве. Она была нежной орхидеей, которая нуждалась во внимании. Она скучала по своему мужу – по тому, каким он был раньше. Временами ей хотелось, чтобы он возненавидел ее. Она терпеть не могла безразличие. Их прежние пылкие схватки сменились холодной пассивной агрессией. Теперь Колин просто позволял ей выигрывать в каждом споре. «Ладно, ты права, я ошибаюсь», – покорно говорил он. Но Тара не хотела быть правой, не хотела побеждать. Она хотела, чтобы он стиснул ее в объятиях и запечатал ее губы поцелуем. Она хотела, чтобы он подхватил ее, словно ветер, как сделал той ночью на пирсе Ниммо.
Боже, как же ей этого не хватало!
Они всегда были противоположностями – именно это когда-то и свело их вместе. Теперь же как будто некая сила обратила вспять тот магнетизм, и они начали отталкивать друг друга, забывая то, что с самого начала делало их идеальной парой. Конечно, случилось это не за одну ночь, но в каком-то смысле так было только хуже. Словно в замедленной съемке, Тара наблюдала, как брак разваливается у нее глазах. Она уже боялась думать о том, что станет с ними через полгода.
Может быть, все просто, и Колина больше не тянет к ней. Ореол ее сексапильности померк, это она знала точно. Заряд либидо уже многие годы держался на одном проценте, но ни малейшего интереса к его подзарядке Колин, казалось, не проявлял. Каких-либо усилий заставить ее почувствовать себя желанной он давно уже не прилагал, и соответственно со временем и ее влечение к нему начало угасать.
Ее сексуальная засуха была не только метафорической, но и вполне физической. Временами она чувствовала себя пустыней Сахарой. И ведь никто даже не предупреждал, что такое может случиться! Отыскав свои симптомы на WebMD [1], Тара убедила себя, что смертельно больна. Ипохондрик по натуре, она могла легко, за несколько кликов, превратить головную боль в кровоизлияние. Ее врач, однако, заверил, что беспокоиться не о чем, что ее ощущения – неизбежная составляющая естественного процесса старения, в особенности для женщин, которые больше не ведут активную половую жизнь. Но в том-то и дело, что Тара хотела вести именно такую жизнь! Помилуйте, ей всего тридцать семь… Она не просила наслать на нее эту засуху. Ее тучи были темны и тяжелы.
Она все еще жаждала желания.
Жаждала этого неистового, сбивающего с ног порыва. «Конечно, – размышляла она, – большинству женщин по душе идея моногамии, но ни одной не нравится идея монотонности. Разнообразие – вот перчик жизни!» Ничто не заводило ее так, как попытки Колина проявить инициативу. Раньше он сам был жаден до новых впечатлений. Однажды в колледже он удивил ее, добыв проездные «Интеррейл» [2], и они путешествовали по Европе, каждую ночь занимаясь любовью в другом городе. Он мог, услышав хорошие отзывы о новом ресторане, заказать им столик, даже не спрашивая ее мнения.
Теперь же, если бы Тара захотела чего-то, ей пришлось бы неделями вколачивать эту идею ему в голову. Куда ушла его былая непосредственность? А ведь ей и не нужно было что-то особенное! Даже короткого путешествия на машине хватило бы, чтобы разогнать кровь. Сидеть впереди, слушать ABBA и чувствовать на бедре горячую руку мужа.
ABBA всегда была ее любимой группой, хотя большую часть музыки написала до ее рождения. Тара отличалась любовью к винтажу. В прошлом все было проще! В девяностые она росла под гранж, к которому осталась равнодушна. Но ритмы семидесятых трогали струны ее души.
Вот только ее нынешняя жизнь не заслуживала «золота ABBA» [3]. Ее внутренний саундтрек звучал унылой какофонией меланхоличных минорных нот. А ей хотелось наполнить свой мир музыкой! Пустота в груди росла, и черная дыра затягивала все сильнее. Ей срочно требовался антидот от неумолимо приближающейся смерти.
