Дин Кунц - Наследие страха

Ли Матерли был настроен так же скептически, как и Элайн, но он выразил свой скептицизм вслух:

— Мне дом вроде бы всегда нравился. Он неброский и тихий, мебель такая темная.

— А я согласен с Силией, — вставил Пол Хоннекер. — Наверное, это вовсе не мое дело, поскольку я не принадлежу к этой семье, но мне кажется, что в столь сумрачном месте вполне можно использовать светлые стены.

Пол был крупный, румяный мужчина, с ладонями величиной едва ли не с обеденные тарелки. Его волосы были в беспорядке, он и вообще выглядел так, будто спал в одежде. Несмотря на этот признак неорганизованности, Элайн он скорее понравился. Как она поняла, он был до боли правдивый человек, что доказал несколько раз за едой, заявляя о своем несогласии с какой-нибудь особенно безумной идеей, предложенной художником-оформителем. И если он согласился с ней сейчас, то не просто пытался сгладить острые углы, но искренне выражал свое мнение.

— Так вот, — объявил Деннис, закончив с едой, — я попросил Силию остаться у нас по крайней мере на ночь, чтобы ощутить здание изнутри.

— Хорошая мысль, — согласился Ли, как будто надеялся, что теперь неуклюжая темная мебель понравится гостье так же, как и ему.

Даже если художница не сумеет полюбить это место. Ли даст Деннису согласие на крупные перемены без особых возражений. Элайн была уверена в этом. Она уже видела, что Ли благоволит своему более ярко разодетому сыну. Но не могла сказать почему.

— Или еще лучше, — продолжил Ли, — почему бы вам не остаться на весь уик-энд, Силия? Если у вас нет других планов, то милости просим.

Дело было в четверг вечером, до конца рабочей недели оставался еще целый день, но Силия сказала, что может себе это позволить.

— Ну тогда, — оживился Деннис, — вам лучше отправиться в город и собрать вещи. Мне поехать с вами?

Силия отказалась:

— Нет, нет. Я успею съездить в город и вернуться обратно к одиннадцати, это не очень поздно. Мне не нужен провожатый. К тому же я знаю, как сильно вам хочется закончить картину, над которой вы работаете.

— Вообще-то мне действительно не терпится продолжить работу над ней, — признал Деннис.

— Еще один пейзаж? — поинтересовался Гордон. Это был один из немногочисленных случаев, когда он заговорил по собственной инициативе.

— Нет, нечто особенное, — мечтательно протянул Деннис, не обращая внимания на язвительные нотки в голосе брата.

— Тогда портрет Силии? Деннис засмеялся:

— Ты же знаешь, что я бросил портреты, когда отец даже не узнал себя на том, что я рисовал с него. Мой талант не простирается в этом направлении.

Та легкость, с которой старший брат признал пределы своих возможностей, в обычных обстоятельствах понравилась бы Элайн. Но сейчас это показалось просто еще одной составляющей безответственной натуры Денниса. Он знал, что не обладает талантом художника, и все-таки упорно продолжал тратить на это свое время. Элайн видела, что Гордон думает то же самое.

— Тогда вы оба вполне можете покинуть нас, — сказал Ли.

— А как насчет меня? — осведомился Пол. Ли ухмыльнулся:

— Ты не захочешь пропустить десерт.

— Совершенно верно.

Бесс, жена Джерри, грузная женщина, воплощавшая в себе все стандартные материнские добродетели (добродушие, ласку, кротость и фантастические кулинарные способности), принесла персиковый слоеный торт, о котором она гордо объявила как о завершающем блюде еще перед тем, как подать первое. Торт был просто объедение, о чем все не преминули сообщить. Удостоившись похвалы, кухарка удалилась в кухню, сияя от удовольствия.

После обеда Элайн собиралась проведать своего пациента, но ее перехватил Гордон Матерли, который встретил ее на нижней площадке лестницы:

— За обедом вы сказали, что почти не видели дом. Не желаете пройтись?

— Я думаю, что пора взглянуть на вашего дедушку, — возразила девушка.

— Если вы ему понадобитесь, раздастся звонок. К тому же он не ложится спать так рано, как хотелось бы доктору. Он будет читать или попусту тратить время до десяти или одиннадцати.

— Тогда, пожалуй, вреда от задержки не будет никакого, — согласилась Элайн.

— Вот и хорошо, — кивнул Гордон и самым галантным образом подал ей руку, без капли нарочитости.

Все восемь комнат внизу были обставлены, наподобие гостиной, тяжелой мебелью красного дерева, при обоях с темными листиками и цветками, — за исключением рабочего кабинета, обшитого дорогими панелями, и кухни, оборудованной всеми новейшими агрегатами, которые Бесс только могла пожелать. Даже игровая, с бильярдным столом и полками для спортивного инвентаря, походила на старую гостиную, в которую эти атрибуты современности были свалены как попало.

— Мне дом нравится таким, какой он есть, — сказал Гордон, когда они облокотились о бильярдный стол, чтобы немного передохнуть.

— Пожалуй, мне тоже, — согласилась Элайн.

— Вся эта модернистская дрянь, которую так расхваливает Силия, устареет и перестанет быть стильной уже через год. А вот мебель, что у нас есть, — она никогда не устареет. Она прочная и надежная.

— Ваш отец, похоже, согласен с вами.

— Но он позволит Денни гнуть свою линию. Он всегда позволяет Денни гнуть свою линию. — Если в тоне Гордона и промелькнула горечь, то вовсе не та, что ей доводилось слышать прежде. Казалось, он лишь констатирует факт.

— Ваш брат, похоже, весьма увлечен Силией, — вставила Элайн. Она сказала это, чтобы выяснить, не сразила ли эта блондинка также и Гордона. Она надеялась, что нет.

— Денни никем особо не увлекается, кроме себя самого. Все девушки буквально благоговеют перед ним. Ему это нравится.

— Она очень хорошенькая, — заметила Элайн.

— Силия?

— Да.

— Гм, пожалуй.

— Эти светлые волосы и приятный цвет лица. — Элайн бессознательно дотронулась до своей оливковой кожи, очертила круг на щеке, как будто могла почувствовать собственный оттенок.

— Меня она не привлекает, — отрезал Гордон.

У него это получилось очень категорично, и девушка почувствовала, что на самом деле он чуточку завидует. Завидует Денни из-за девушки. Деннису, вероятно, всегда доставались более симпатичные партнерши, потому что многих женщин, особенно из разряда глуповатых, вроде Силии Тамлин, больше очаровывает внешность мужчины, чем склад его характера.

Элайн обнаружила, что с Гордоном легко разговаривать, и почувствовала, что он открывается ей, хотя это ему вовсе не свойственно. Сдержанность натуры, какая-то осмотрительность во взаимоотношениях с остальным миром делала их в определенном смысле родственными душами. К тому времени, когда они осмотрели большую часть второго этажа, включая застекленную террасу, она уже чувствовала себя с Гордоном в достаточно хороших отношениях, чтобы задать вопрос, который весь вечер не давал ей покоя: