Лори Уайлд - Любишь только дважды

И на нем не было ничего, кроме банного полотенца, обернутого вокруг великолепной талии.

В день, который мог бы стать двадцать седьмой годовщиной ее свадьбы, Пенелопа Монтегю налила себе бокал недорогого мерло, захватила альбомы с семейными фотографиями и коробку с бумажными салфетками, взобралась на свою одинокую кровать с балдахином и приготовилась как следует поплакать.

Ей очень не хватало Дэниела. И сейчас было ничуть не легче, чем в тот день, когда она узнала, что его убили. Возможно, даже хуже.

Их любовь была настоящей. Они были родственными душами. Возлюбленными. Половинками друг друга. Ни для одного из них больше никого не существовало.

Пятнадцать лет назад телефонный звонок разбил ее жизнь. Если бы не Марли, Пенелопа вряд ли бы выжила. Она и не хотела жить, но ее дочери было всего-навсего одиннадцать лет, и некому было за ней присмотреть.

Пенелопа отказалась сдаваться. Она делала шаг за шагом, ходила на работу в банк, заботилась о дочери и делала все, что нужно было делать. Время шло.

И хотя ее раненое сердце так и не исцелилось, боль стала более терпимой.

Но только не в такие дни, как сегодня.

Пенелопа откинулась на подушки, сделала глоток вина и открыла первый альбом.

Их свадьба.

Взглянув на улыбающееся лицо Дэниела, Пенелопа почувствовала, словно кто-то ударил ее кулаком под ребра. Она и в могилу будет сходить, все еще тоскуя по этой счастливой улыбке. Ее рука дрожала, когда она указательным пальцем провела по паре, изображенной на фотографии. Они были такими молодыми, и это было так давно. Тогда они были полны надежд и строили планы на будущее. Теперь казалось, что их никогда и не существовало, этих молодых оптимистичных идеалистов.

Пенелопа вспомнила тот день, когда Дэниел сделал ей предложение. Он пригласил ее покататься на закате на лодке. Дэниел обожал море. Они покачивались на волнах, разговаривали, пили шампанское и кормили друг друга спелой сладкой клубникой. Ничего не скрывая, поверяли друг другу свои надежды и мечты. Месяц казался тонким ломтиком сыра на иссиня-черном небе. Падающие звезды прорезали темное пространство, сгорая как будто только ради того, чтобы развлечь их.

А когда Дэниел опустился на одно колено и попросил ее стать его женой, Пенелопа была готова подпрыгнуть до небес – так она была счастлива.

Она перелистнула несколько страниц альбома. Еще улыбки. Еще смех.

Их медовый месяц на Мауи. Их первый дом, предоставленный Дэниелу на службе. День, всего лишь через месяц после этого, когда они узнали, что она беременна. Фотография трех дюжин роз, пробивших огромную брешь в их семейном бюджете, которые Дэниел купил, чтобы отпраздновать это событие.

Пенелопа отпила еще немного вина. В ее голове, в ее сердце теснились воспоминания, там было тайное хранилище лучших, самых счастливых времен.

Дэниел держит ее за руку на прогулке в парке. Дэниел с восхищением смотрит на их новорожденную дочь, с нежностью держит ее крохотное тельце в своих огромных сильных руках. Дэниел готовит Пенелопе завтрак в постель на первый ее День матери, сжигает яичницу и ведет ее на обед в самый дорогой ресторан города, Дэниел, такой красивый в форме ВМС, накрахмаленной рубашке и ботинках, отполированных до блеска.

Но были у Пенелопы и другие воспоминания.

Темные, тяжелые воспоминания. Секреты, которые Дэниела вынуждала хранить его работа. Месяцы, которые Пенелопа проводила вдвоем с Марли, в то время как ее муж был на задании.

Милая, дорогая, немножко странная Марли, живущая в своем собственном мире. Она всегда была замкнутой, предпочитала заводить воображаемые знакомства, а не играть с реальными детьми. Они с Дэниелом хотели завести второго ребенка. Пенелопа знала, что если у Марли будет брат или сестра, это излечит ее от полетов фантазии, но ей так и не удалось снова забеременеть.

А затем Дэниела убили.

Его смерть потрясла их дочь, и Пенелопа боялась, что Марли так никогда и не найдет контакта с окружающим миром. Девочка боялась людей, которых мало знала, и даже те, кто знал ее давно, с трудом могли завоевать ее расположение.

И все же Марли всегда искала героя. Кого-то, на кого она могла бы смотреть снизу вверх, В кого она могла бы верить. Пенелопа наблюдала за тем, как мечты дочери реализовывались в ее комиксах. Одинокая сильная женщина, сражающаяся против мужских догм силы и власти. Марли хотела быть похожей на Анджелину-мстительницу, но была слишком робка, чтобы поверить в себя, слишком ослеплена, чтобы видеть свою внутреннюю силу. Марли не понимала, что как только осмелится заглянуть внутрь себя, она найдет там героя, которого так долго и безуспешно ищет.

Но если Марли не научится доверять окружающим, то ей никогда не обрести той гармонии, которую может подарить только любовь. Возможно ли любить, если не можешь доверять?

Пенелопа понимала, что она слишком уж много пилит Марли по поводу того, что та все еще не нашла себе мужчину. Разумеется, она не хотела, чтобы дочь выскочила замуж за первого встречного. Ей хотелось, чтобы Марли испытала ту же огромную прекрасную страсть, что была у нее с Дэниелом.

Неистовая безудержная волна эмоций нахлынула на Пенелопу. Здесь были и горе, и жалость к себе, и память о том счастье, что просочилось у нее между пальцами… Ее потеря причиняла Пенелопе обжигающую боль. Она была слишком велика для нее. Пенелопа не выдержала. Раздавленная своим непосильным горем, она подтянула колени к груди. Волна за волной эмоции накрывали ее с головой, пока она не поникла и не задрожала. Наконец, когда она уже не могла больше плакать, Пенелопа вытерла глаза, допила вино и налила себе еще один бокал. Из среднего ящика прикроватной тумбочки она вытащила бутылочку со снотворным.

Сколько раз за эти пятнадцать лет она всерьез задумывалась над тем, чтобы лишить себя жизни?

Двенадцать? Двадцать четыре? Ее удерживала только любовь к дочери.

Но теперь Марли была взрослая и уже не нуждалась в ее опеке, как когда-то. А Пенелопа так тосковала по Дэниелу! Как легко было бы заснуть глубоким сном без сновидений, доверив себя объятиям смерти. Какое блаженство. Тишина.

Пенелопа открыла бутылочку и высыпала на ладонь пятьдесят белых продолговатых таблеток. Они были такие маленькие, что их все можно было проглотить в два приема. Трясущейся рукой она поднесла их ко рту.

Зазвонил телефон.

Пенелопа закрыла глаза. «Глотай таблетки, не обращай внимания на телефон. Ну же. Покончи со своими страданиями. Иди к Дэниелу».

А что, если это Марли?

Телефон продолжал звонить.

Нет, Пенелопа не могла этого сделать. Она неохотно ссыпала таблетки в пузырек и взяла трубку: