Татьяна Устинова - Хроника гнусных времен

— Я, наверное, нарушила все ваши планы? — заискивающе спросила девица. — Вы на меня злитесь?

— Уважаемая Анастасия Сотникова, — сказал Кирилл надменно, — не надо ничего выдумывать. Если бы у меня были планы, я бы никуда с вами не поехал.

— А я думала, что вы меня пожалели, — пробормотала она, и щеки у нее покраснели. — У вас было очень выразительное лицо. Там, на пляже.

Он был совершенно уверен, что на пляже она ничего вокруг не видела, кроме своего Аполлона и грудастой блондинки.

— Каждый выбирает по себе… — Глядя на дым от своей сигареты, он любезно перечислил: — Женщину, религию, дорогу.

— Дьяволу служить или пророку, знаю, знаю!.. Только при чем здесь это? Вы не можете с одного взгляда установить, правильно я выбрала или не правильно! — перебила она нетерпеливо, и он искренне изумился, впервые за этот вечер. А может, даже за неделю. Или за год.

Мало кто помнил или знал эти стихи. Почти никто. «Поколение Пепси» никаких таких стихов знать не могло.

— Ну вот, — сказал он удивленно, — вы, оказывается, даже книжки читаете.

— То есть вас удивляет, что я не дура, — констатировала Анастасия Сотникова.

Кирилл хотел сказать, что ему нет никакого дела до ее умственных способностей, и вместо этого ответил:

— Ну, на пляже вы выглядели полной идиоткой.

— Я знаю, — печально согласилась она, чего он никак не ожидал. — Но я же вам сказала, что у меня сегодня очень плохой день. Бабушку хоронили. У меня была потрясающая бабушка, и сегодня ее похоронили, а я даже на поминки не пошла, потому что у меня совсем нет сил сидеть там среди чужих людей, выслушивать всю эту поминальную ахинею, и…

Кирилл перепугался, что она сейчас заплачет и ему придется ее утешать. Еще не хватало — ужинать в ресторане с незнакомой девицей, убитой горем, и выслушивать ее откровения о своей горькой судьбе! Однако она быстро справилась с собой. Выудила из гигантского портфеля пачку сигарет и торопливо закурила. Ему понравилось, что она не вытащила сигарету из его пачки.

— Мне очень нужно было, чтобы кто-нибудь сегодня со мной побыл, и вот что из этого получилось. Вы же видели…

— Видел, — согласился Кирилл, — только можно я не буду вам сочувствовать?

— Можно, — сказала она и, приподняв очки, быстро вытерла под ними, — какие-то сигареты дурацкие. Очень едкий дым.

— Поддельные, наверное.

— Наверное.

Возле их столика материализовался черно-белый официант, бесшумно поставил на скатерть запотевшие пузатенькие бутылочки с водой, переливающиеся чистотой стаканы и плоскую тарелочку с лимоном. Бутылочка интеллигентно выдохнула газ, вода с приятным шелестом полилась в стеклянное нутро стакана.

Кирилл Костромин в очередной раз почувствовал прилив истовой любви к своим деньгам, которые позволяли ему в любое время получать все это — приветливых слуг, дорогую еду, прохладу среди знойного города, французскую бутылочку с искрящейся водой.

Слишком долго и, казалось, безнадежно у него ничего этого не было.

— Расскажите мне про вашу бабушку, — попросил он благодушно. — Она вас растила?

— Нет. Для этого она была слишком независимой. Она никого из нас не растила.

— Из кого — из вас?

— Из внуков. Внуков трое. Двое племянников. У меня уйма родственников.

— У меня тоже, — сказал Кирилл и тут же пожалел об этом.

Он не хотел говорить о своих родственниках. Ему всегда было стыдно о них говорить. Зачем он вообще про них вспомнил?!

— А бабушка у вас есть?

— Нет, — ответил он неприязненно, — она давно умерла. Я ее почти не помню.

Конечно, он ее помнил.

Артритные руки, разбухшие от воды и огорода, цветастая кофтенка, одна на все времена, бедные волосы, зачесанные коричневым гребешком, запах хлорки и козьего навоза, толстые икры в нитяных коричневых чулках. Бабушка.

— Бабушка всех нас очень любила, — продолжала Анастасия, глядя в свою тарелку, — но всю жизнь не слишком возилась с детьми. Дед занимал всякие большие должности, у них всегда была домработница и няня, и, даже когда деда посадили, она как-то так умудрялась устраиваться, бытовые проблемы ее никогда не касались. Дети были сами по себе, а она сама по себе. Мой папа и тетя Нина, его сестра. Хотя блокаду она пережила. Не знаю, как ей это удалось…

— От чего она умерла? Сердце?

Его бабушка умерла от инсульта.

Было очень жаркое лето. Солнце вставало, как будто в желтой дымке — под Москвой горели леса. Крохотный прудик за деревней пересох, дно растрескалось, как будто пыталось вывернуться наизнанку, спасаясь от безжалостного непривычного солнца. Бабушка целыми днями была в огороде — все горело, нужно было поливать. Так и умерла, уткнувшись носом в огуречную грядку, в лопушистые шершавые листья, которые она спасала.

«Отмучилась», — равнодушно сказала соседка Клавдия Степановна.

— Нет, — произнесла Анастасия Сотникова таким странным тоном, что Кирилл посмотрел на нее с удивлением, — не сердце. Несчастный случай.

Почему-то он решил, что несчастный случай может быть только на дороге.

— Она водила машину?!

— Водила. Всегда. Она жила в Петергофе, там деду когда-то дали дачу, и она туда переехала после того, как он умер. Она даже на прошлой неделе приезжала ко мне на машине. Только она умерла вовсе не из-за машины.

Кирилл даже представить себе не мог бабушку, которая водит машину. Что же это за бабушка такая?!

— Она принимала ванну и уронила в воду фен. Короткое замыкание, и… все. Несчастный случай.

Бабушка принимала ванну? Уронила фен?!

— Сколько ей лет, вашей бабушке? Двадцать восемь?

— Нет, — наконец-то она улыбнулась по-настоящему, открыв ровные белые зубы, — семьдесят три. А почему вы так удивились?

Он удивился, так как в его представление о жизни никак не укладывалось, что бабушка может водить машину и укладывать волосы феном. Бабушка должна солить огурцы, полоть малину, варить картошку и на ночь расчесывать жидкие седые косы пластмассовой гребенкой.

Фен тут совсем ни при чем.

— Я до сих пор не могу осознать, что ее нет, понимаете? Мне кажется, что это невозможно. Почему ее нет? Я же на прошлой неделе с ней встречалась, мы пили кофе на Невском, в «Идеальной чашке», болтали три часа. Я ей рассказывала про Киру, и у нее было такое же лицо, как у вас на пляже. Я вас потому и заметила, что вы смотрели в точности как моя бабушка. — Она опять улыбнулась. — Кира — это тот мой приятель. Вы его видели. Его зовут как вас — Кирилл. Только почему-то все называют его Кирой.

Кирилл Костромин с неуместной поспешностью схватился за сигареты.