Следствие ведет блондинка (СИ) - Анна Трефц
«Ну, что с нее взять, — говорили все себе и друг другу, — Марго есть Марго!»
— Мальчики, вы не поверите, где я была! — выдохнула Марго и, усевшись в кресло Тимофея, водрузила длинные ножки в изящных туфельках с высоченными каблуками прямо на распечатку Шульцовских расчетов на столе директора комбината.
— Ап… — начал было Тимофей, — но Рубцов махнул рукой, мол, это же Марго, забыл?
Марго прервала начатый было монолог, удивленно посмотрела на Тимофея, потом перевела взгляд на растерянную секретаршу, которая в порыве защитить начальство от незапланированных посещений влетела в кабинет, а теперь не знала, куда себя пристроить.
— А… — протянула гостья, — Мне зеленый чай. А вам, мальчики?
Удивительное дело, но Марго всегда и везде вела себя так, как будто была хозяйкой данного помещения. Никому бы и голову не пришло, что космическая станция или Овальный кабинет президента США не является ее собственностью, если бы она попала туда хотя бы на минутку. В этом случае остается лишь облегченно вздохнуть и за космонавтов, и за президента США. Да, и еще посоветовать, ни при каких обстоятельствах не приглашать Марго в гости. Это печальный удел лишь тех, кто неразрывно связан с ней по родству, по дружбе или иными какими-то узами. Вот как Рубцов, например, по работе.
Мальчики переглянулись.
— Я никак не могу понять, откуда эти мерзкие тявкающие звуки, — несколько раздраженно пробормотал Тимофей и с вызовом взглянул на секретаршу Тамару.
Та понятия не имела, откуда доносились раздражающие звуки, но на всякий случай перед тем, как пожать плечами скорчила плаксивую физиономию.
— Ах, я же вас не познакомила! — радостно воскликнула Марго, — Вот, мой Мао! Ну ка Мао, скажи дядям здрасьте!
Она вытянула руки над головой, и едва Тимофей с Рубцовым успели узреть у нее в ладонях маленькое пучеглазое существо, Марго слетела с кресла и принялась тыкать его мордой в лица присутствующих. Причем отвертеться было невозможно.
— Твоя тварь меня укусила! — взвыл Тимофей и, схватившись за нос, отскочил от гостьи на добрый метр.
— Какой нехороший дядя! — пропела Марго, нежно прижимая пучеглазое создание к пышной груди, обернутой чем-то ярким и летящим, — Дядя не хочет дать нам лапку!
— Не хочу! — заупрямился Тимофей и попятился к дверям, в надежде немужественно спрятаться за секретаршу.
Существо при ближайшем рассмотрении оказалось вовсе не пришельцем с далекой и ужасной планеты, как решил Рубцов в первую секунду, а маленькой противной собачонкой. Из тех, которые компенсируют недостаток роста повышенной вредностью и злобностью, и которые по непонятной причине вдруг наводнили Москву. Поговаривали, что моду на маленьких собак придумали враги, как очередной виток биологической войны. Что, по мнению Рубцова, походило на правду. Он не понимал, зачем человеку понадобилось уродовать природу, превращая благородных, сильных и красивых собак в эдакое недоразумение. И разве можно называть собакой, то, что дамы в мехах теперь носят в лучшем случае на ручках, а в экстремальном, запихивают в бюстгальтер. Собака нужна чтобы защищать, караулить, охотиться или помогать. А вот эта пучеглазая дрянь зачем создана?
— Я сделаю зеленый чай и два кофе, — пискнула секретарша и, ретировавшись в приемную, захлопнула за собой дверь, лишив Тимофея последнего бастиона.
— Где ты раздобыла это чудо? — процедил Рубцов, не скрывая свое негативное отношение к вертлявому комочку слюней в руках Марго.
— Очень сейчас ты не красиво сказал! — назидательно проговорила она и, внезапно успокоившись, снова села в кресло Тимофея, — Ой, мальчики, это такая забавная история! Три недели назад я решила слетать в Европу. Немного развеяться, то да се… И потом в начале мая в Москве такая скука… В общем, я купила билет до Пекина.
— Эка куда тебя занесло! — присвистнул Тимофей. Видя, что опасность миновала, и Марго, вроде бы, больше не собирается пихать ему в лицо кусачую собачку, он потер травмированный нос и осторожно присел на краешек стула за большим столом для переговоров, — Пекин от Европы за многие тысячи километров.
— Ну, откуда мне было знать! — возмутилась Марго, — «Пекин» звучит так по-европейски. Послушайте: Париж, Лондон, Пекин… Ну? Вы бы что подумали? Разве вы подумали бы, что Пекин — это где-то на краю земли.
— Вообще-то в Китае, — уточнил Рубцов.
— И что с того, — хмыкнула Марго, — хотя я больше склоняюсь к тому, что была в Корее. Вот только еще не решила в Южной или Северной.
— Если ты была в Пекине, то ни о какой Корее и речи быть не может, — решительно заявил Рубцов.
— Там нигде не написано, что Пекин. А если и написано, то их закорючками, которые нормальному человеку даже в голову не придет расшифровывать! — возмутилась она и тряхнула торчащими во все стороны вихрами, — Я выхожу, кругом теремки… А дома как в Москве на этом гадком проспекте с гадким названием… на Ленинском проспекте. Ужас! И красные флаги кругом. Сначала мне показалось, что я каким-то непостижимым образом перенеслась в свое пионерское детство. Вы не представляете, но у них на одном из домов плакат с Лениным! И кругом одни узкоглазые жители! Ходят эдакие косые пионеры, и Ленин у них тоже какой-то местный, слишком прищуренный. В общем, кошмар. Я стала вспоминать, где это в Европе есть такая страна…
— Не вспомнила? — участливо осведомился Тимофей.
— Не-а, — беззаботно ответила Марго, — Сначала я пришла к выводу, что я в Албании. Нам географичка в школе говорила, что про Албанию ничего сказать нельзя, потому что это очень закрытая страна, хоть и движется курсом на социализм. Но как они там движутся, для всех секрет. Вот я и подумала, наверное, я в Албании. Ну, это все такая ерунда. Я ведь потом познакомилась с двумя монахами какого-то высокогорного монастыря: ни то Чау Джу ни то Джу Чао или еще как-то… — она задумалась, а потом отмахнулась, — Они оба дали обет безбрачия, дурачки! И кто только такую глупость придумал, как этот обет безбрачия?! Вот скажите на милость, Богу не плевать, занимаются какие-то там китайцы из монастыря сексом или нет? У Бога что других забот нет, как следить за двумя идиотами в рыжих робах? Но мы с ними очень интересно общались. Они даже плакали…
— Вот в последнем я не сомневаюсь, — вздохнул Рубцов, — От тебя кто угодно зарыдает.
— Ай, — скривилась Марго, — Какой ты все-таки вредный человек! — Потом она улыбнулась ему так, что захотелось потереться щекой о ее ногу, — Но я все равно по тебе страшно соскучилась. Ведь я же тебя люблю!
