Эскорт - Лана Мейер
— Оставь эту девчонку, Стефан. Она лишь пешка в руках блондинки, — с пренебрежительным милосердием, просит Драгон. Тот самый мужчина, с замечания которого, и начался наш с Ванессой ад.
Мог бы и молчать, ублюдок, если так о Ванессе беспокоишься. Зачем нас выдавать, а потом останавливать экзекуцию? Совесть проснулась?
Аристократический урод. Да здесь все того, что за приключения я опять нашла на свою пятую точку? Это что, мой личный экзамен перед долгожданной встречей с Голденштерном?
— Ох, кто заговорил. Ты же и обвинил нас в том, чего мы не совершали! Или делаешь вид, что способен на сострадание? Я знаю вас всего несколько минут, но уверена в том, что благородство — не ваш конек, мистер Прайс, — фыркаю я, бросая уничтожающий взор на сдавшего нас холеного выскочку.
Кровь в моих жилах превращается в свинец, как только комнату виллы наполняет очередной истошный крик Ванессы. Один из внушительного размера секьюрити хватает ее за волосы на затылке и дергает их назад. Учитывая размеры охранника и силу в его надутых бицепсах, если он потянет сильнее в следующий раз — он просто напросто сдерет с Ванессы скальп. Не выдерживая столь жуткой картины, я, наконец, сдаюсь:
— Хватит! Не трогайте ее. Она же совсем маленькая. Невинная девочка, которая устроилась в казино исключительно для того, чтобы заработать денег. Хорошо, мистер Реджис. Я признаюсь, — я встаю из-за стола, пытаясь придать себе уверенности и возвыситься над игроками. — Истинная змея под вашим боком — это я. Это я установила камеры, — возводя ладони наверх, достаю этот чертов ментальный «белый флаг». — Я готова нести любую ответственность и рассказать, зачем я все это затеяла. Если вам так нравится самоутверждаться, издеваясь над слабыми женщинами, — как ни в чем не бывало заявляю я, словно для меня, поставить камеры на покерный стол — лишь маленькая шалость. Развлечение. Я здесь игривая кошечка, а они — ублюдки, которые не захотели играть по моим правилам. И у меня получается загипнотизировать их, потому что половина из присутствующих, кажется, даже не слышат о чем я говорю, а пялятся на мою грудь и ноги. Ключицы, волосы, пульсирующие вены на изящной шее…я прекрасно знаю, как я выгляжу и как действую на мужчин.
Они теряют разум. Они забывают покой. Они умирают от желания.
На долгие мгновения в комнате замирает такая тишина, что я слышу гул водосточных труб и высокочастотный шум в своих ушах. Энергетическое напряжение, волнами циркулирующее между мной и окружающими мужчинами достигает таких диких высот, что будь тут дозиметр, его датчики бы зашкаливали, как дозиметр сразу после взрыва на Фукусиме.
— Какой проникновенный каминг-аут, я тронут, — злорадно ухмыляясь, Шрам встает из-за стола и стремительно сокращает расстояние, между нами. — Пойдешь со мной, — он грубо хватает меня за запястье, но я тут же бросаю на него настолько выстреливающий в упор взгляд, что он невольно одергивает свою грязную ладонь. — И поделишься со мной тет-а-тет.
Не на ту напал, ублюдок. Ни один мужчина в мире не смеет ко мне прикасаться таким пренебрежительным образом. Даже за сто тысяч миллионов я не позволю очередному кретину, с короной на голове, прикасаться ко мне так, словно я кусок мяса.
Я всегда демонстрирую и транслирую это мужчинам. Они ощущают это на уровне энергии, или как животные — на уровне инстинктов, запаха, чего-то неуловимого.
Из дефицита. Все во мне кричит о том, что я не хочу повторять ровно противоположный опыт многолетней давности.
— Я пойду с тобой, только не нужно меня трогать. Можешь смотреть, — ледяным тоном снежной королевы расставляю границу я, и перед тем, как развернуться и отправиться за Стефано в отдаленную комнату виллы, я встречаюсь взглядом с Драгоном.
Все это время он не отрывал от меня своих глаз-хамелеонов, в которых сейчас развернулась и застыла полярная зима.
Я никогда не любила это время года, снег и холод. И единственное, что могло бы привлечь меня во тьме ее белого безмолвия, это сияние. Северное сияние, которое я отчетливо вижу в его зимних глазах.
И оно манит, притягивает к себе, словно магнит, не оставляя тебе шансов просто взять и оторваться от него.
Усилием воли мне это удается отвести взор от «знакомого незнакомца» Прайса, и легкой походкой, от бедра, я следую вслед за Шрамом, ощущая на себе четкий прицел Драгона.
Интересно, что в нем сильнее — полярная зима или спящий вулкан, лед или пламя?
И это так странно, что я вообще задаюсь немыми вопросами о незнакомом мужчине.
Последний, о ком я думала в таком ключе — был мой покойный муж.
* * *
Перед тем, как войти в комнату Стефано, я быстренько роюсь в сумочке и достаю оттуда то, что мне необходимо. Кладу под язык, ощущая уже себя чуть более защищенной, чем прежде.
Через мгновение после моей хитрой манипуляции, дверь в одну из спален распахивается и тут же закрывается охраной с другой стороны. Мы со Шрамом оказываемся наедине и мне прекрасно известна «программа», которую он мысленно на меня запланировал.
Мужчина львиной походкой направляется к рабочему столу, и выполняет стандартное для ежедневно выпивающих мужчин действие — открывает бутылку крепкого виски, наливает в стакан около пятидесяти миллилитров и легонько взбалтывает. Ему хочется любым способом снять стресс, который он только что испытывал в те моменты, когда деньги ускользали с его части покерного стола, словно песок сквозь пальцы. Алкоголь и красивая женщина рядом — все, что нужно мужчине вместо «антистресс игрушки».
Странно, но он никогда не снимает кожаные перчатки. Даже карты с ними держать неудобно. Я часто использую их как аксессуар, когда нужно порыться в вещах жертвы и не оставить отпечаток пальцев. Но с какой целью их носит владелец казино в собственном игорном доме?
Я хорошо знакома с психологией таких людей. Действия девяносто девяти процентов из них я могу просчитать и спрогнозировать наперед. Шрам, хоть и строит из себя альфа-самца, но читается легко. Все его действия пронизаны одним мотивом, ему необходимо самоутверждаться и повышать свою ценность в чужих глазах каждым своим действием.
Такие самоутверждаются за счет слабых без капли зазрений совести.
— Интересно, — пригубив виски, тянет Эрерра, фокусируя взгляд на моей груди. — Где тебя научили быть такой плохой девочкой, Эльза? — он поворачивается ко мне полностью, вздергивая бровь и оглядывая меня еще более голодным взглядом. — Тот, кто учил тебя незаметно отключать камеры и мастерски устанавливать их, не научил тебя играть честно или не браться за партию с серьезными игроками? — горько усмехается Эрера.
— Плохая девочка живет во мне с рождения. Никогда не была хорошей, — легко парирую я. — И я ничего не устанавливала. Мне было просто жаль Ванессу. Я решила закончить издевательство над невинной, потому что ты, очевидно, хотел выпустить пар на самых беззащитных в зале. У тебя на кухне завелась крыса, а ты обвиняешь женщин. Здесь куча персонала помимо Ванессы, и только одна девушка. Ох, уж эта мужская солидарность. У вас во всем виноваты женщины.
— Хочешь сказать, это была не ты? — прищурив веки, уточняет он, пытаясь сканировать мою мимику.
— Чтобы я не сказала, у тебя свой мир, свое видение и свои мотивы. Я думаю, ты готов был найти любую причину для того, чтобы остаться со мной наедине, — скучающим тоном заявляю я, и, судя по его реакции — попадаю в точку. — И в твоих глазах я прекрасно вижу, как ты используешь эту ситуацию.
Оставив виски на рабочем столе, Стефано вновь подходит ко мне
