Небесное служение. Дева - Эмилия Витковская
Я не заплачу. Я не заплачу. Я открываю.
Он хмурится.
– В следующий раз быстрее. И шире.
Я раздвинула челюсти, отрывая губы от зубов.
– Лучше. – Он скользит двумя пальцами мне в рот, надавливая на мой язык. – Ты когда-нибудь раньше брала мужчину в рот?
Я слегка качаю головой.
Его ухмылка расцветает:
– Лжешь.
Паника грозит сжать мне горло. Попадание в монастырь требовало девственности. У меня это было в техническом смысле, что якобы «подтвердилось» на экзамене, обязательном для всех абитуриентов. Девственница? Да. Святая? Нет.
– Сколько членов ты отсосала, ягненок? – Он надавливает сильнее, его пальцы скользят ближе к моему горлу.
Я задыхаюсь, но он не убирает пальцы. Мое ущелье усиливается, больше от воспоминаний, чем от всего, что он со мной делает.
– Сколько?
– Один, – говорю я.
– Один? – Кажется, удовлетворенный, он отступает. – Оставь рот открытым.
На языке скапливается слюна, но глотать я не могу.
Он смотрит на меня сурово, без жалости.
– Ты хоть представляешь, что тебя ждет? Что сделает с тобой год в этом месте? Что я с тобой сделаю?
Я не могу ответить. Но я хочу сказать ему, что не боюсь. Что я сделаю все необходимое.
–Ты дура, что пришла сюда. – Он вздыхает. – Закрой свой рот.
– Сестра! – Его внезапный крик заставляет меня подпрыгнуть.
Дверь открывается, и входит блондинка со шрамами.
– Да сэр?
– Начни тренировку горла завтра. Ее рвотный рефлекс нуждается в доработке.
Она кивает.
– Да сэр.
– Убирайся.
– Да сэр.
Она исчезает, и дверь снова закрывается.
– Встань на кровать и раздвинь ноги.
Колени слабеют, но я пытаюсь встать. Он не помогает, просто смотрит холодными глазами, которые, кажется, ничего не упускают. Унижение пронзает меня, поскольку он относится к моей наготе как к банальности, как будто в этом, во всем этом нет ничего плохого.
– Далила, ты испытываешь мое терпение. – Его рука снова тянется к пряжке ремня.
Я подхожу к дальнему краю кровати и сажусь, затем заставляю себя лечь. Сказать моим ногам разжаться – это одно, а то, что они действительно следуют команде, – совсем другое.
Адам встает у изножья кровати, его лицо нахмурено.
– Раздвинь их.
Мой подбородок дрожит, и я начинаю сомневаться, что смогу это делать.
Он расстегивает свой ремень и медленно вытаскивает его из петель с шипящим звуком. Девочка в соседней комнате начинает плакать.
– Последний шанс.
Я закрываю глаза и раздвигаю ноги.
– Больше. – Его голос, кажется, опускается на октаву, становясь более грубым.
Мои пятки скользят по белому одеялу, прохладный воздух ласкает самые интимные части меня.
– Еще, – говорит он.
Я полностью открываюсь, слеза срывается с моих ресниц и катится мне в ухо. Больше он ничего не говорит.
Девушка по соседству плачет, а другая девушка кричит из коридора.
Кровать опускается, его колени между моими лодыжками. Я сжимаю одеяло, пока он нависает надо мной. Я не могу открыть глаза.
Из коридора доносится крик. Я вздрагиваю.
– Шшш. – Его теплое дыхание обтекает мою внутреннюю поверхность бедра. – Посмотри на меня!
Я открываю глаза. Он между моих ног, его рот скользит по моей обнаженной коже, поднимаясь вверх, вверх, вверх по моим бедрам. Его взгляд встречается с моим, зрачки расширены, и он останавливается всего в дюйме от той части меня, которую никто никогда не видел.
– Ты такая же вкусная, как выглядишь, Далила? – Его теплое дыхание щекочет мою чувствительную кожу.
В голове у меня нет мыслей.
Он глубоко вдыхает, и я так сильно сжимаю одеяло, что у меня болят пальцы.
– Я думаю, что да. – Его язык стремительно приближается к моей плоти. – Я думаю, ты умоляешь меня попробовать тебя на вкус. Скоро.
Мое сердце колотится и спотыкается, когда он вдыхает меня, его взгляд держит меня в плену. Он меня не трогает, но все равно предъявляет претензии. Я не могу расслабиться, не могу думать, не могу смотреть ни на что, кроме него. Его легкое дыхание зажигает маленькие искры на моей коже, и я в ужасе от того, как реагирую на него. Что-то теплое разворачивается у меня внизу живота, слабое желание, которого не должно быть. Не в этом месте. Только не с этим мужчиной.
Он облизывает губы, и я задыхаюсь. С ухмылкой он откидывается и встает, затем хватает свой пояс с кровати. Он идет к двери, затем останавливается.
– Не открывай дверь никому, кроме Сестер или меня. Поняла?
Я даже кивнуть не могу.
– Спокойной ночи. – Он уходит, и я наконец вздыхаю.
Глава 4
Адам.
Я откидываюсь на спинку стула и делаю долгий глоток из стакана.
– Все так плохо? – Входит Ной и бросает куртку на бильярдный стол.
– Как твоя? – Я не хочу думать о Далиле. С первого момента, когда я увидел ее, мои мысли кружили над ней, как стервятник над падалью, и это нужно прекратить.
– Хорошо. – Он пожимает плечами. – У нее не было проблем с подчинением. С другой стороны, я никогда не строг с ними, даже если они не спешат с послушанием.
– Что приводит к неприятностям.
– Может быть. – Он готовит себе напиток и плюхается рядом со мной в свое любимое кожаное кресло. – Но я не хочу причинять им вред.
– Ты единственный.
– Я знаю.– Он хмурится. – Я бы хотел, чтобы папа не подпускал к себе Крейга или Ньюэлла. Они не должны быть Защитниками.
– Преимущества быть в ближайшем окружении Пророка. – Я фыркаю и осушаю свой стакан, затем встаю, чтобы налить еще один.
Телефон Ноя звонит.
– Блядь.– Я бросаю в стакан два кубика льда. – Это он, не так ли?
Ной проверяет свой телефон. – Да. Он хочет нас видеть. Вверх по лестнице.
Я допиваю свой стакан и следую за Ноем вверх по изогнутой лестнице, ведущей на главный этаж дома Пророка. Здесь все сверкает – полы, люстры, бесценное искусство. Сколько глав государств вошли в особняк Монро на территории «Небесного служения» и глубоко вздохнули, почувствовав вкус денег на языке?
– Пророк ждет в офисе. – Кастро прислоняется к стене у французских дверей в логово моего отца. Он был с нами несколько лет, но не проявил себя достаточно, чтобы быть Защитником и получить свою собственную Деву, с которой можно было бы играть. Возможно, в следующем году. Горечь в его глазах говорит мне, что он прекрасно знает, что мы с Ноем делаем в наших глупых белых нарядах.
Он открывает нам дверь, и мы входим в офис, знакомый запах сигар портит воздух, пока отец внимательно рассматривает нас сквозь дым.