Слуги этого мира - Мира Троп
Не нашлось и мужчины, который рискнул бы смешать свои здоровые, плодородные гены с тем непонятным, что представляла собой Помона – родившаяся в плодном пузыре, как какое-нибудь животное, женщина с генами самых худо отличившихся родителей. И как бы ни старалась Помона отвлечь людей от своей незавидной судьбы ткачеством, как бы ни лезла из кожи вон, чтобы быть соседям полезным другом, всегда находился кто-то, кто при одном взгляде на нее сплевывал через левое плечо и отгонял от нее девушек, которые собирались вот-вот вступить с мужчиной в первую связь.
И с одной из таких Помоне сегодня предстояло сидеть бок о бок два бесконечно долгих часа.
В этот раз Страж, быстро подытожив пройденный днем раньше материал, припомнил присутствующим недавний несчастный случай с мужчиной, который отрубил себе палец во время заготовки дров. Страж предложил каждому поразмышлять, в какой неприятной ситуации могли бы оказаться их сожители, и подробно расписать порядок оказания помощи каждому.
Зашуршал пергамент, заскрипели перья. Не осталось никого, кто не был бы вовлечен в дело. Страж еще некоторое время понаблюдал за стройным порядком и углубился в чтение пособия по правилам человеческого письма, словно хотел освежить и без того совершенные знания перед проверкой работ. Читал он стоя, оставив стул собирать пыль.
Задолго до того, как любой из присутствующих довел мысль до середины, Помона поставила в сочинении точку. Особо разгуляться было негде: отец, мать и младшая сестра. Вот и все, кому могла понадобиться ее помощь.
– Тебе пергамент больше не нужен?
Помона не отрывала взгляд от своей работы, только чуть склонила голову на шепот. Пальцы Дианы легли на уголок ее запасного листа. Гнев схватил Помону за горло. Его сведенные судорогой пальцы ясно диктовали условия: либо ты идешь у злости на поводу, либо она тебя удавит.
– Я возьму? – шепнула, как погладила, Диана. – У меня закончился пергамент. На мужа и девятерых детей строк не напасешься.
– Я не закончила.
Диана вскинула брови, но в следующую секунду ее лицо приобрело выражение тошнотворного сочувствия. Помона низко склонилась над письменной работой как человек, которого прервали в самый разгар вдохновения. Срочность, с какой ей необходимо было снова заставить буквы взяться за руки и растянуться от одного края листа до другого, застала Помону врасплох. И она написала первое, что пришло ей в голову.
– Страж?
Помона буркнула что-то неопределенное, и едва сдержала себя, чтобы не пихнуть плечом Диану в челюсть. Она изводила пергамент с достойным восхищения остервенением, а Диана наклонялась к записям все ниже. Помона напрягла все мышцы, чтобы соседка не рассчитывала ее пододвинуть, но весь такт у нее давно отошел вместе с околоплодными водами.
– Страж только про членов семьи говорил, – сказала Диана.
Помона молчала.
– Это ошибка, – упорствовала она.
Соседи по скамье то и дело оборачивались на них, кто исподтишка, а кто – не скрывая любопытства. Помона сбилась с мысли и никак не могла вывести ничего, кроме все увеличивающейся точки в конце исчерпанной темы.
– Куриц ты тоже вписывать будешь? – не удержалась Диана.
– Речь здесь идет о трагедии в доме, – сквозь сжатые зубы прошипела Помона. Она терпела из последних сил, чтобы не намекнуть, какой еще курице скоро может понадобиться помощь.
– А если бы и они забежали в дом вслед за Стражем? Ты бы и ими пергамент замарала, чтобы только не отдать мне? Для моих…
– Да! – взорвалась Помона и грохнула по столу кулаком. – Потому что помощь может понадобиться любому, будь то хоть член семьи, хоть домашняя животина, хоть Страж! Все заслуживают места на пергаменте не меньше, чем девять твоих детей. Не помешало бы и тебе смотреть чуть дальше своих люлек и знать, как кому руку, а если нужно – лапу… пере… вязать…
Голос Помоны сошел на нет. Она не заметила, когда успела встать на ноги и нависнуть над вжавшейся в скамью Дианой на глазах у всего класса.
Помона закоченела, не в силах опустить наставленный на обидчицу палец. Она медленно повернулась к самой высокой фигуре из присутствующих, но тут же опустила вытаращенные глаза. Помона надеялась, что Страж по обыкновению потеряет к ней интерес,
ну пожалуйста
но он не отвернулся от нее ни через минуту, ни даже через две. Боковым зрением Помона это видела и заставила себя ответить секундным взглядом. Но пожалела об этом сразу, как решилась поднять глаза.
– К порядку, – сказал Страж.
В его тихом, тугом, невообразимо холодном голосе звучало больше угрозы, чем в вое стихийного бедствия. В классной комнате повисла тишина, сухая и пыльная на вкус. Не шевелились ни люди, ни даже перья в их руках.
Дрожащие в глазницах янтарные глаза не выпускали из своих страшных, ядовитых пут Помону. Она не шевелилась и молила звезды о том, чтобы раствориться. Таким долгим, пристальным взглядом Стражи удостаивали только нарушающих закон поселенцев. И этого хватало, чтобы поставить на место за долю секунды даже самых отпетых негодяев.
Помона почувствовала, как за низ живота ее обнял страх.
– Сядь, – рявкнул Страж.
Содрогнувшись всем телом, Помона упала на скамью и уставилась в парту. Его голос, на десяток тонов ниже человеческого, прозвучал как рык дикого зверя.
Страж сел за письменный стол, который был грубо сколочен под его габариты и размерами превосходил обеденный, за которым собирались человеческие семьи до десяти человек. Чтобы комфортно себя за таким чувствовать, Помоне, вероятно, понадобилось бы подложить под себя две подушки. А может и три.
Страж что-то писал. Не поднимая головы, он быстро перечитал только что выведенные на пергаменте слова, а затем убрал сложенную в несколько раз записку в складки своей вишневой набедренной повязки. Наклонил голову и прикоснулся указательным пальцем к левому уху.
От Помоны как от прокаженной на сей раз попятилась не только Диана, но и все, кто сидел рядом с ней в радиусе пяти футов. Никто и никогда не мог понять, что делают Стражи в этот момент, но знали точно: все бдящие в округе уже в курсе произошедшего.
Когда Страж вновь опустил руку и выпрямился, оглядел всех присутствующих так, будто не мог понять, по какому поводу они сидят перед ним без дела. Тут уж взгляды уронили все ученики.
– Останешься дежурной, – сказал Страж вполголоса, но и этого хватило, чтобы пол под ногами Помоны загудел. – Всем остальным – заниматься.
Перья тут же заскрипели по пергаменту. Но что-то подсказывало Помоне, что строчки, которые они выводили, сейчас мало походят на осмысленное повествование и будут
