Ольга Солнцева - Мышиный Король

Но мужики и сами ничего не понимали и лишь просили его ехать поаккуратнее. Мише-москвичу стало вдруг очень страшно, и он от страха чуть не наложил в штаны. Правда, может и не только от страха – им тогда не разрешали открывать люк, и они до одури надышались маслом и горючкой. Через два дня им велели возвращаться в дивизию, и Мышу расстроился: он так и не увидел Москву.

На родине дядька  снова пристроил его в гараж, но теперь уже шофером:

– Поработай годик,  а там снова тебя в Москву тебя отправим. Будешь учиться на юриста, а там устроим тебя в горсовет.

Он стал возить зампреда горсовета – маленького лысого мужчину, который совсем не говорил по-абхазски.

На следующий год родственники собрали ему пять тысяч рублей, и он стал собираться в Москву, но тут началась война – в самый разгар курортного сезона. Туристы больше не приезжали ни в Пицунду, ни в Новый Афон. Матери пришлось зарезать двух коров, так как сыр больше никто не покупал.

Мышу снова не понимал, что происходит. Даже на рынке его земляки разделились на врагов и друзей. Те, кто хвалили свой товар по-грузински, вдруг оказались врагами. Они защищали целостность  и суверенитет нового независимого государства. Те, кто торговался по-абхазски, хотели больше независимости и вскоре взяли в руки автоматы. Это уже потом он догадался, что причина войны была не в свободе и независимости. Тогда никто не хотел уступать соседу ни рубля, ни лари. Никто ни с кем не хотел поделиться красотой гор и ущелий, чистотой рек и целебным воздухом.

После того, как соседи-грузины оказались сильнее, Мышу Мацабе  был отрезан путь домой. Он навсегда остался в другом мире – чужом и жестоком.

Три дня назад ему попалось интересное объявление о продаже квартиры. Когда он поднялся на двадцать третий этаж, то увидел из окна звезды на кремлевских башнях. До него вдруг дошло, что за всю свою жизнь так и не увидел Москвы.

Тот высокий, как гора, дом напомнил ему горсовет в Гагре. В том здании до войны тоже были  высокие белые колонны и массивные дубовые двери. Ах, как же ему хотелось самому выходить из них и важно садиться  в черную «Волгу»! Тогда самому молодому шоферу из гаража горсовета казалось, что решать государственные очень просто: для этого достаточно получить персональное авто.

Когда началась война, он ворвался в здание с колоннами и убил своего начальника.  Тогда он боролся за свободу и независимость, и для этого надо было убивать тех начальников, кто не говорил на его родном языке. Он не задумывался, почему среди его жертв оказалось много женщин. Учительницы,  врачи, библиотекарши уже двадцать лет приходили к нему по ночам и не давали заснуть.  Он сменил паспорт, но не мог сменить свои воспоминания. Он хотел вспоминать  вершины, ущелья, реки и озера, а видел перед собой лишь кровь, слезы, трупы и разруху.

Посмотрев квартиру, он спустился в маленький  дворик, спрятанный в тени высокого дома. На этом клочке московской земли были точь-в-точь такой же парапет, как на набережной в Гудауте. Тельман Исмаилович облокотился о перила и стал глядеть в дальнее прошлое.

 В том санатории, где ему лечили искалеченную руку, была хорошенькая медсестричка.  Он скрежетал зубами, когда она перевязывала его культю, но старался не показывать ей, как ему больно. Для нее он навсегда остался героем.

Через год она умерла от потери крови. К тому времени в городе, окончательно разрушенном бессмысленной войной,  больше не было ни врачей, ни лекарств.  Их дочку Мащико взяла к себе его мать. Он иногда писал им, но приехать так и не осмелился.  Мащико, которую в Москве прозвали Миленой, так и не узнала, что он ей не дядя, а родной отец. Когда ей исполнилось восемнадцать, он вызвал ее в Москву. Сам он тогда сильно бедствовал, и не мог дать ей денег даже на жилье. А потом ей вдруг подвернулся этот майор…

– Потерпи, девочка моя! – умолял он дочь. – Поживи пока с ним. Только не рожай от него.

Она плакала, а он гладил дочь по гладким шелковистым волосам.

– Скоро ты будешь жить, как принцесса! – перекрестил он ее.

Те десять тысяч баксов, что он одолжил жениху Мащико, достались ему очень непросто. Вместе с тремя такими же, как и он, отчаявшимися мужчинами, они решили отжать бизнес у конкурента. Они похитили его десятилетнего сына и две недели держали в подвале старого дома.  Коммерсант привез пятьдесят тысяч баксов лишь тогда, когда ему подкинули фалангу от мизинца. Пятую часть полученных средств они вложили в ремонт «Огонька». Своими страданиями и страхами он заслужил право вознести единственную дочь в роскошные покои на двадцать третьем этаже.

Три дня назад Мамцуров оставил продавцу задаток.  Еще час назад он был уверен, что получит нужную сумму,  реализовав чемодан в розницу. Московский шалбес с омерзительным хвостом на затылке обещал ждать не больше месяца.

– Пошли, – скомандовал  однорукий босс и оглянувшись, точно хищник, устремился в темноту. Анзор еле поспевал за ним.

Пройдя метров пятьсот,  мужчины увидели длинный  пруд, который блестел в свете луны. Узкий водоем уходил  куда-то  к большим домам, силуэты которых  виднелись вдали.  Мамцуров  показал жестами, что  надо  упаковать чемодан в пакет. Анзор, наконец, стал понимать, что происходит.

Шеф вынул из кармана пальто катушку скотча:

– Перематывай!

Телохранитель  присел на корточки и стал заматывать сверток, точно   ценную посылку.

– Осталось только адрес написать, – хмуро пошутил он.

– Смеяться потом будешь, – оборвал его Мамцуров. – А то тебе самому срок напишут.

Когда чемодан был привязан к запаске, босс снова скомандовал:

– Пошли на мост. Как только скомандую, бросай.

Два коротких всплеска раздались почти синхронно. В следующую секунду в кармане у Мамцурова зазвонил мобильник. Нажав кнопку ответа и услышав начальника смены, он изобразил крайнее удивление:

– Ора! Аклуб? Изалшом! Не может быть! Апхаста? Какой ущерб? Пожарные приехали? А еще кто? Я буду через десять минут!

Вода в пруду снова стала темной и безмятежной.

Сплюнув вниз, Мамцуров произнес по-абхазски:

– Теперь  думать надо, как спасать товар. Запоминай место.

Анзор цокнул языком и тоже ответил на родном языке:

– Ора! Ты гений, дядя!  Вытащим, как только все успокоится.

В ответ Мамцуров лишь махнул протезом.  В его глазах сверкали слезы. Ночной клуб, который он арендовал на пять лет, принадлежал известному вору в законе. Тот никогда не поверит, что пожар произошел по вине посетителей, а если и поверит, то потребует ущерб с Мамцурова.

– Пошли, – приказал он. – Едем обратно. Там нас уже ждут. Уже почти двенадцать.