Иден Дороти - Призрачная жена

Ледяная Дева — это смерть. Отто рассказывал мне о ней во время нашей первой встречи в саду около дома великого Шопена.

Прежде чем я успела снова согреться, в дверь постучали и вошла Бригитта, принесшая кофе, и сказала, что герр Эрик ждет меня внизу и просит поторопиться.

Было уже достаточно светло. Неужели Отто всю ночь провел в лесу?

Я мигом проглотила полчашки крепкого черного кофе, оделась, набросила на голову шарф.

Видимо, кто-то работал в доме допоздна, поскольку все помещения внизу были убраны после вчерашнего бала и сверкали привычным блеском. В сером свете дождливого утра они почему-то напоминали о похоронах.

Эрик ждал меня в холле. С мрачной усмешкой на губах, с тенями под глазами, свидетельствовавшими о бессонной ночи, он казался некрасивым, почти уродливым.

— Луиза, ты все еще думаешь, что тебе следует пойти?

— Да.

— Это может причинить тебе страдания.

— Почему я должна жалеть себя?

Он взял мою руку, и я почувствовала тепло его ладони.

— Разве ты еще недостаточно страдала?

— Мы уже говорили об этом прошлой ночью. Пойдем.

Когда мы пересекали двор по направлению к белому "мерседесу" Нильса, в котором я чуть не погибла, к нам приблизились двое мужчин в тяжелых ботинках, грохотавших по булыжной мостовой. Они заговорили с Эриком на датском языке, покачивая головами. Эрик коротко ответил им и открыл дверцу машины, чтобы я могла сесть, потом прокричал Что-то им вслед.

— Они обыскивали подземелье, — пояснил он мне. — Отто мог попытаться укрыться там и сбежать, когда поиски окончатся. Но не обнаружили там никаких следов.

— Думаю, он где-то снаружи, — сказала я. — Он не любит находиться в помещении. На Мальорке мы всегда устраивали пикники или гуляли по побережью. Он утверждал, что в его жилах течет кровь его предков викингов.

Эрик недовольно поморщился.

— Кровь викингов. В таком случае ему следовало проявить больше преданности собственной стране.

Машина пронеслась по мосту надо рвом, окружавшим Монеборг, и по извилистой дороге углубилась в буковый лес. В воздухе стоял запах опавших листьев. Жирные голуби сидели на голых ветвях. Эрик вел машину очень уверенно, как будто мы ехали в какое-то определенное место.

— Куда мы направляемся?

— Разве никто не возил тебя посмотреть могилы викингов? Там есть маленький домик, старые военные укрепления и разрушенный замок. И миллионы разных птиц. Ты любишь птиц?

— Какое отношение все это имеет к викингам?

— От них остались древние якоря, которыми они удерживали свои корабли. И могилы, которые разрыли наши любознательные соплеменники. Довольно печальное зрелище. Но надгробные камни все еще стоят там, похожие на мрачные призраки древних богов. — Эрик помолчал немного и добавил: — Это место всегда привлекало моего брата. Меня тоже, но его гораздо больше.

Мое сердце как будто сжала чья-то холодная рука.

— Отто говорил о викингах прошлой ночью. Он много выпил и утверждал, что ни в чем не уступает предкам.

— Да. Он постоянно играл в завоевание Англии. Все его маленькие друзья должны были быть англичанами. Возможно, этот воображаемый поход захватил его больше, чем все думали. Может, именно по этой причине он и связался с фашистами.

Отто, мой очаровательный, вероломный возлюбленный… Когда мы выехали из леса на открытый участок, продуваемый всеми ветрами, с серым морем, виднеющимся из-за дюн, меня охватил страх. Чуть позже Эрик остановил машину и велел мне оставаться в ней. Отсюда можно было видеть небольшой домик и развалины крепости. Впереди на берегу высились странные по форме камни — надгробия могил викингов.

Я не могла оставаться в машине. Ветер ударил мне в лицо, когда я вышла из нее, наблюдая, как Эрик идет по направлению к могилам. Он обернулся и махнул мне рукой.

— Жди там. Я недолго.

Он знал, что может обнаружить среди камней, и я тоже знала: мы оба стали лучше понимать Отто. Именно по этой причине я умоляла дать ему возможность провести последнюю ночь на свободе. Именно последнюю. У меня не было никаких сомнений относительно того, что произойдет.

Эрик скрылся из виду. В воздухе с пронзительными криками кружились чайки. Они проносились у меня над головой, как огромные хлопья снега. И крики их звучали как горестные жалобы.

Мне показалось, что прошло несколько часов, прежде чем Эрик появился снова. Он шел медленно, опустив голову. Когда он приблизился, я увидела, что он плачет.

Я протянула руки навстречу ему, он оказался в моих объятиях, и мы долго стояли, прижавшись друг к другу, обдуваемые ветром.

— Он мертв? — наконец спросила я.

— Да.

— Как это произошло?

— Он застрелился.

Я содрогнулась.

— Эрик, разве он не вернул этим хотя бы часть своей утерянной чести?

— Конечно. — Он постарался взять себя в руки и вытер мокрое от слез лицо. — Ты права, Луиза. А сейчас нам надо идти. Я рад, что ты была со мной.

Какие бы горькие и счастливые события ни связывали меня и Отто, те несколько минут, что я провела в объятиях его брата на холодном морском ветру, навсегда останутся в нашей памяти, моей и Эрика. Мы оба знали это.

Когда в конце этого длинного дождливого дня я сказала, что собираюсь покинуть Монеборг, все согласились, что это самое разумное.

— Вы вернетесь в Лондон? — спросила фру Доротея. Она снова стала похожей на Снежную королеву, только охваченную грустью. Голос ее звучал тихо и задумчиво. Выражение лица смягчалось, только когда она смотрела на Нильса и Лизелотту, которые выглядели очень юными и испуганными. Однако вскоре Нильс гордо поднял голову, принимая на себя обязанности нового хозяина Монеборга. Дина в этот день много плакала и сейчас, услышав, что я намерена уехать, снова залилась слезами.

— О, Луиза! Все покидают нас. Вы, папа, ваш неродившийся ребеночек!

Я погладила ее по растрепавшимся волосам.

— Вместо меня ребеночка родит Лизелотта. — Лизелотта вспыхнула и застенчиво улыбнулась, а я повернулась к фру Доротее и ответила на ее вопрос: — Да, я вернусь в Лондон.

— Нет, — неожиданно произнес Эрик. — Ты поедешь в мой дом в Копенгагене и будешь ждать меня там.

Мое глупое сердце бешено забилось. Что это? Неужели я так навсегда и останусь такой импульсивной и увлекающейся?

— Я позвоню своей домоправительнице, она разожжет камин и все приготовит для тебя. Я приеду через три или четыре дня самое большее. Ты только должна обещать мне, что не будешь бродить по вечерам и заходить в незнакомые кафе одна.

Благослови его Бог! Он пытался казаться легкомысленным, но в глазах его читалась тревога за меня и… любовь. Ему даже не нужно было говорить мне, о чем он думает, я слишком хорошо его понимала. Даже если позже проклятие семьи Винтер вдруг скажется на нем, я знала, мы сможем противостоять ему. Как сильно мое чувство к нему? Не пожалеет ли Эрик, что связал свою жизнь со мной, если я не смогу подарить ему ребенка?