Глянцевая женщина - Людмила Павленко
«Ну я и влипла!» — думала она.
Как хорошо, что во время происшествия у нее было алиби. Иначе — первая в списке подозреваемых. А как же?! Роль Анны обещали ей, а дали Тучковой. Вот и мотив для убийства. Зависть. Месть.
Она допила кофе и вышла из буфета. Тело Тучковой увезли, но на полу остался очерченный мелом абрис, вокруг сидели и стояли люди, двое мужчин в милицейской форме спускались по лестнице из кабинета главного режиссера, трое стояли здесь, внизу. На улице тоже была милиция, машины «скорой помощи» и, как водится на таких происшествиях, успела набежать толпа, даже местное телевидение вело съемки. Инга, спрятавшись за спины стоявших на ступеньках крыльца актеров, незаметно прошмыгнула к арке, ведущей во двор театра. Здесь были жилые помещения и располагалось актерское общежитие.
«Может, уехать? — думала Инга. — Пристроюсь где-нибудь в Москве — на телевидении или же на киностудии. Все равно кем. Можно ПомРежем, можно даже осветителем. Да кем угодно! Или на радио толкнусь. И буду шастать по театрам. Авось местечко и найдется где-нибудь».
— Инга Савельевна! — окликнули ее.
Заведующий труппой Аркадий Серафимович Аристархов нагнал Ингу у самой арки.
— А я тоже живу здесь, — сообщил он.
Инга криво улыбнулась. Ей был неприятен этот престарелый подхалим. Странное дело — он ничуть не запыхался, словно и не бежал за ней вприпрыжку.
— Вы на втором этаже, а я на первом, — продолжал он.
Инга не поддержала разговор. Они молча дошли до подъезда.
— А давайте зайдем на минутку ко мне, — предложил вдруг завтруппой, — я угощу вас настоящим кофе, не таким, как в буфете.
Инга хотела было отказаться, но потом представила себе вечер в одиночестве, среди чужой казенной мебели — и согласилась.
Кофе и в самом деле оказался превосходным. Аркадий Серафимович жил один, но его однокомнатная квартира не выглядела запущенной. Здесь было уютно — ничего лишнего и в то же время есть места для сна, для отдыха и для работы. В углу — телевизор «Панасоник», рядом — письменный стол и торшер под большим желтым абажуром, напротив — два кресла и журнальный столик, дальше — диван-кровать. На полу — большой ворсистый ковер. Даже гравюры есть на стенах и цветочек в горшке на окне. Инга осторожно прихлебывала горячий кофе и молчала.
— Такое страшное событие, — вздохнул завтруппой, — и надо же было этому случиться в ваш первый рабочий день.
— До сих пор не могу прийти в себя, — вздрогнула Инга, — даже не верится, что это произошло на самом деле. Как в кино — тело на полу, кругом милиция, розыскные собаки, толпа народу на улице… Как вы думаете, это убийство или несчастный случай?
— Я не знаю, — помедлив, ответил Аркадий Серафимович, — но, как бы то ни было, в нашем театре нехорошо. Давно я ждал чего-то подобного. Слишком туго закручивалась пружина… Здесь ведь и прежде случались неожиданные уходы из жизни, но они происходили… как бы это сказать… естественным порядком, не криминальным образом. Хотя…
Он замолчал.
— Продолжайте. Пожалуйста!
Инге очень хотелось узнать, что же такое здесь происходило до ее приезда и почему люди в этом театре неожиданно вдруг умирали.
— Что это — мистика? — спросила она.
— А ведь вы правы! — несколько удивленно произнес Аркадий Серафимович. — В этом и правда есть нечто мистическое. Представьте себе — жизнерадостный мужчина средних лет, довольно неплохой актер, вполне успешный, что немаловажно, и вдруг… трах-бах — инфаркт обширный, и человека нет. Или такой вот случай. Актриса, тоже средних лет, где-то за сорок, веселая такая, компанейская, острая на язычок, но, заметьте, не злая. И кончает с собой! Целый флакон таблеток проглотила. Еле спасли.
— Ах, все-таки спасли?
— Спасли. Они с мужем потом из театра уехали, на Север, кажется, куда-то. Вот такие истории. Это не все еще. — Он встрепенулся. — Довольно, хватит об этих | ужасах. Нам предстоят еще допросы, потом похороны… Все это будет грустно и весьма прискорбно. Так что давайте лучше поговорим о чем-нибудь приятном. Вы молоды, вам ни к чему вся эта жуть, вы должны радоваться жизни. Скажите, что произошло у вас с Мирой Степановной? — сразу, без перехода, спросил он. — Ведь что-то же произошло? Я не ошибся?
Инга взглянула на Аристархова. А. он не так прост, как кажется. Сначала уболтал ее, а потом — раз — и вопрос на засыпку. Да и выглядел этот убогий старичок совсем не так, как полчаса назад в театре. На старичка и не похож. Вон как преобразился. Артист! В театре все — артисты, кем бы ни работали. Это она давно уже заметила.
— Произошло, — ответила она, слегка помедлив, — произошло… Не ко двору я оказалась.
Инга хотела этим ограничиться, но Аристархов продолжал выспрашивать:
— Она пыталась вас подсунуть Еремишину?
Инга усмехнулась:
— Я думала, что у вас с Мирой Степановной отношения… как бы это сказать… более тесные, что ли. Доверительные.
— Все сложнее, дорогое дитя, все сложнее, — вздохнул завтруппой.
— А если я ей передам наш разговор?
Инга поставила чашку и дерзко посмотрела Аристархову прямо в глаза.
— Зачем вам это нужно? — Он пожал плечами. — Да и на сплетницу вы не похожи. И потом… Вы же видите — я искренне обеспокоен вашей судьбой.
— Но почему?!
— Не знаю. Вы… вы на ангела похожи. А здесь кромешный ад. До убийства дошло.
— Вы считаете все-таки, что это убийство? А может быть, несчастный случай?
— Понимаете, если бы кто-то снизу ее позвал, она могла бы наклониться, перегнуться через перила, не удержать равновесия и упасть. Но ведь ее никто не звал. Обычно, если вахтеру лень подниматься на второй или на третий этаж, а надо позвать кого-то к телефону или просто к кому-то пришли посторонние, он в этом случае снизу кричит, но в этот раз не было ничего подобного. Иначе все бы слышали. Да и вахтер отрицает. Говорит, что никто не звонил, никто не приходил, никто не спрашивал Тучкову и она никого ве звала. Все было тихо и спокойно, и вдруг — падение… И сразу насмерть… — Он помолчал. — Я склонен думать, что это все-таки убийство, — добавил он затем.
— А что — у нее было много врагов?
— А у кого их нет?!
— Даже у вас?
— Наверняка! И у вас есть, хотя вы здесь всего лишь третий день.
