Мэри Стюарт - Не трогай кошку

Она попрощалась со мной, а я поблагодарила ее за чай. Миссис Гендерсон, очевидно, заметила мое удрученное состояние и отнесла его на счет смерти отца и одиночества в первую ночь по возвращении в Эшли. Слишком деликатная от природы, чтобы прямо что-то сказать, она все же была близка к этому.

– У вас в коттедже все в порядке, мисс Бриони? Не нужно еще что-нибудь?

– Нет, нет, спасибо, миссис Гендерсон. Все прекрасно. Вы чудесно все приготовили.

И она ушла, оставив меня с Робом. Он отложил бумаги в сторону.

– Так что случилось? Ты расскажешь мне? Думаю, лишь серьезное несчастье могло тебя так расстроить.

– Возможно.

Я села за стол напротив него. Он смотрел на меня, ничего не говоря.

Это сильно отличалось от недавнего tete-a-tete с Эмори – никакого напряжения, никакой осторожной сдержанности, попыток разглядеть скрытый смысл за явным. И так же отличалось от разговора с Джеймсом – там были повышенные тона и сложные чувства, личное горе. И в обоих разговорах я чувствовала давление, удвоенное сильным желанием и расчетливым стремлением вынудить меня отказаться от траста.

Здесь же не было ничего такого. Темные глаза, спокойно смотревшие на меня, не были глазами Эшли – настороженными, умными, с их холодной самодостаточностью и погруженностью в себя. В Робе не было никакой корысти, он не стремился чего-то добиться, ничего от меня не хотел. И он, в отличие от викария, не был связан твердыми правилами, которые толкали бы меня на чуждое моему характеру предательство, которое я собиралась совершить. Роб был просто старый друг, часть Эшли-корта, знавший его, да и меня, и Джона Эшли, всю жизнь. Реальный человек, добрый, простой, который выслушает и не выскажет своего суждения, пока не попросишь, а потом даст ответ, ясный, верный, полный здравого смысла и лишенный какой-либо корысти. Мне казалось, Роб любит наше поместье, которое я сама не знала так, как знал он; и так же он знал меня. Ни страха, ни корысти... Он никогда ничего не боялся, Роб Гренджер, разве что в детстве, возможно, своего скотину-отца. И теперь, когда моего отца больше не было, у Роба не осталось причин для привязанности к нам, только к самому поместью. Или мне так казалось.

– Роб, – сказала я, – это ужасно, и я не должна бы тебе рассказывать, но мне нужно с кем-то поделиться, а больше не с кем.

К моему удивлению, он не спросил: «Что-то о вашей семье?» или «Что-то с викарием?», а только кивнул: мол, это разумно, – и снова стал ждать. Я глотнула.

– Я думаю, это Джеймс сбил папу. Думаю, он был там, в Бад-Тёльце. На месте происшествия подобрали серебряную ручку с инициалами Дж. Э. Когда мне дали папины вещи, я решила, что и ручка его, хотя раньше никогда ее у него не видела. А вчера... вчера Джеймс увидел ее у меня и сказал, что это его ручка. Он не знал, откуда она у меня, но это его ручка...

До того Роб слушал, не двигаясь, но теперь пошевелился и спросил тоном, слишком резким для него:

– Ты сказала ему, откуда она у тебя?

– Нет. О нет! Я сказала, что подобрала ее в церковном дворе накануне ночью.

– И он поверил? – И вроде бы даже не удивился.

– Значит, в ту ночь это он был в ризнице – или, по крайней мере, во дворе.

– Да, значит, так. Когда я спрашивала его раньше, он отрицал это, но я знаю Джеймса и уверена: он лгал, – и он понял, что я не поверила. Он все обратил в шутку. А вчера даже не потрудился притвориться. И я знаю, что он там делал, хотя до конца не понимаю всего этого. Но все равно, это не важно по сравнению с остальным.

– Важно, чтобы он не узнал о твоих подозрениях о том, что он был в Бад-Тёльце, – прямо сказал Роб. – И что у тебя есть для этого основания.

– Он не догадывается. Все это выяснилось совершенно случайно. Он просто положил ручку в карман и ушел.

– Погоди минутку. – Роб нахмурился. – Какого числа твоего отца сбили? Тринадцатого апреля, так? Нет, Джеймс тогда был здесь. По крайней мере, в Англии.

Я резко выпрямилась.

– Ты уверен?

– Вполне. Я видел его. Он заезжал за девушкой Андерхиллов.

– Роб, ты уверен, что это был не Эмори?

– Пожалуй, не уверен. Могло быть и так. Я не говорил с ним – я работал на аллее. Но Андерхиллы потом говорили, что это был Джеймс. Я запомнил, потому что сначала, конечно, принял его за Эмори – ты знаешь, они гуляют с Кэти.

– Да, – сказала я задумчиво и добавила: – И он в тот день звонил брату? Интересно зачем?

Я говорила тихо, сама с собой, но Роб не только услышал, но и с электронной быстротой все понял.

– Значит, это сделали они? И можно предположить, что вчера здесь был не Эмори?

– Да, это был Джеймс. А сегодня Эмори. – Я посмотрела на него через стол. – Роб, ты понял? Вероятно, в тот день с Кэти был Эмори. А значит, Джеймс был в Бад-Тёльце.

– А так ли уж важно, кто из них был в Бад-Тёльце? – резонно заметил Роб. – Главное, что один из них вел ту машину.

Я не ответила, уставившись на свои руки, лежащие на столе передо мной, прикрывая письмо, словно я хотела спрятать его. Потом я взглянула на Роба, понимая, что все мои волнения и сомнения – да и надежды тоже – видны по моему лицу и глазам. Но мне было все равно. Я видела, что Роб все понял, бросив на меня один быстрый оценивающий взгляд. Стараясь избежать сочувственного тона, он проговорил:

– Да, все могло быть так. Но чтобы что-то предпринимать, нужно узнать побольше.

Это несколько успокоило меня, как Роб и рассчитывал. Откинувшись на стуле, я положила руки на колени.

– Извини. Извини, что взвалила все это на тебя. Знаешь, ты сам виноват: с тобой так легко!

– Наверное, потому что я всего лишь часть обстановки. Я вроде как часть сада, как деревья. – В его словах не было горечи. Роб улыбнулся. – Ладно, все в порядке. Можешь мне все рассказывать – ничего, если я буду знать и это, все равно я в курсе всех дел.

– Как говорить в дупло?

– Пожалуй, – сказал он беззаботно.

Роб потянулся, встал и прислонился к камину. Его взгляд снова стал серьезным и слегка помрачнел.

– Ну что ж, вот ты и рассказала. Не важно, почему тебе не хочется, чтобы это был Джеймс. Но ты не можешь и оставить все это так. Придется разобраться. Кто бы из них это ни был, даже если тебе не хочется знать ответ, нужно продолжить это дело и все выяснить. Так, правильно?

– Думаю, да. Но...

– И придется признать еще кое-что. – Он поколебался, а потом решительно закончил: – Насколько я понял, Бриони, кто бы это ни совершил, одинаково замешаны оба.

– Это не Джеймс, – сказала я, понимая всю бессмысленность своего ответа.

Я явно выгораживала Джеймса. Но Роб слушал не слова, а суть.

– Может быть, и не Джеймс. Но как говорится, он всегда был за кадром. И все равно нужно все вы яснить, правда?

Но я была не в состоянии смотреть на него и уставилась на свои руки.