Луанн Райс - Песчаные замки
— А твои родители? Почему ты с ними просто не поговоришь, не объяснишь, к чему ведет пьянство…
Он окинул ее долгим ласковым взглядом, широко открыв большие глаза. Этот взгляд был полон терпения и прощения, с какими Агнес всегда смотрела на тех, кто интересовался, где ее отец, когда семья собирается навестить его, почему старшая сестра так рано собирается замуж… Не могла ответить. А Брендан даже глазом не моргнул.
— Глупый вопрос, да? — сказала она.
— Ты никогда не задаешь глупых вопросов.
Он протянул руку, откинул с выбритой проплешины длинные темные волосы, ощупал рубец. Агнес почувствовала электрический ток, который стекал с кончиков его пальцев, закрыла глаза, впитывая целебную силу. В памяти тут же возникла белая вспышка, схваченная разбитой фотокамерой, и Брендан, тихонько уводивший сестру от отца Питера.
— Ты кто? — тихо спросила она.
— Разве не знаешь? Брендан.
— Брендан… Реджис тебя называет архангелом.
Он тихо рассмеялся, по-прежнему поглаживая ее по голове.
— Брендан был обыкновенным святым.
— Обыкновенных святых не бывает, — заметила Агнес. — Расскажи, что он делал.
— Он был мореплавателем. Стоял на вершине горы Брандон, одной из высочайших в Ирландии, глядя через Атлантический океан, почти на то место, где мы сейчас сидим.
— На Коннектикут?
— Возможно, — кивнул Брендан. — Ему явилось видение прекрасной земли за западными морями, которая называется Тир-на-ног[27] — обетованная святая земля. Желая до нее добраться, он выплыл из узкой протоки, как у нас в Блэк-Холле, и пустился на поиски благословенного острова. Семь лет плыл и плыл, невзирая на бурное море и сильные штормы. Стал святым покровителем пилигримов и путешественников.
— И наша семья была в шестилетнем плавании, — прошептала Агнес.
— В ожидании возвращения отца, — понял он, гладя ее по голове.
— Я думала, когда он вернется домой, все хорошо кончится, — призналась Агнес. — Думала, мать будет счастлива, Реджис перестанут сниться кошмары, она поймет, что Питер для нее не годится…
— Поймет, Агнес, — заверил Брендан, глядя на нее такими сияющими голубыми глазами, что ей показалось, будто они смотрят ей в самую душу. — По-моему, уже поняла. Люди имеют право на ошибки.
— Что она тебе сказала? — вскинулась Агнес.
— У нее самой спроси, — тихо посоветовал он, вспоминая признания Реджис после их возвращения в «Звезду морей».
— Видно, ей показалось, будто мистер Дрейк собирался напасть на отца. Я слышала, как она крикнула: «Не трогайте его!»
— Действительно, крикнула, — признал Брендан, не желая больше ничего говорить, пока не получит возможности снова поговорить с Реджис, чтобы помочь ей все рассказать.
— Почему она так взбеленилась?
— Не знаю.
— Даже не верю, что Реджис ударила мистера Дрейка. Она никогда не причинит никому никакого вреда… Ты бы видел ее в Баллинкасле после того, как отец убил Грегори Уайта у нее на глазах! Неподвижно сидела, белая как мел, уставившись в пустое пространство. Не могла ни шевельнуться, ни слова сказать.
— Могу себе представить, — кивнул Брендан. — После того, что видела.
— Полиция увела отца, Реджис забрала «скорая», повезла в больницу. Она там долго лежала, мы уж боялись, что вообще не выйдет. Мама даже в Корк не могла съездить, чтобы помочь папе.
— Чем она ему могла помочь? — тихонько спросил Брендан. — Его ведь взяли под стражу, да?
— Да, — подтвердила Агнес.
— Наверно, это было ужасно.
— Еще бы. Реджис не помнит, как все это было, а отец никому практически ничего не рассказывал. Она сильно ушиблась, на голове была огромная шишка. Врач говорил, возможно, поэтому ничего не запомнила.
— Поэтому и в результате психической травмы, — заключил Брендан. — Люди в страхе не воспринимают происходящего. Эмоциональная травма ранит не меньше физической. Вот почему мне хочется стать психиатром.
— Хорошо бы, чтоб все было гораздо лучше, — шепнула она.
— Как на Тир-на-ног, — добавил он.
Держа ее за руку, потянулся к ней, поцеловал. Агнес закрыла глаза, чувствуя вкус его губ, растворилась в нем, растаяла, настолько забывшись, что едва расслышала шаги. Открыв глаза, увидела стоявших рядом родителей с Сес, которая дернула ее за руку, переводя обезумевший взгляд с нее на Брендана.
— Вы Реджис не видели?! — прокричала она.
Джон вел свою семью по винограднику к Академии. Сес тихонько рассказывала Агнес и Брендану о Реджис, Хонор молча шла рядом, на ходу задевая Джона плечом. Сверху он увидел полицейские машины; одна, без опознавательных знаков, стояла в тупике на дорожке, ведущей к Голубому гроту. От одного их вида желудок сжался в тугой комок.
Спустившись с холма, они направились на голоса, доносившиеся из маленькой каменной ниши грота. Джон с содроганием посмотрел на незнакомых людей — двух детективов в штатском, двух полицейских в форме, которые беседовали с Берни и Томом.
Берни с Томом оглянулись на Джона и Хонор. Том стоял рядом с Берни, явно игравшей главную роль. Все полицейские смотрели на нее, что-то записывая.
— Прошу прощения… — Женщина-детектив попыталась перегородить им дорогу. — Здесь ведется расследование. Зайдите попозже.
— В чем дело? — спросила Хонор.
— Будьте добры выйти, — попросила она.
Джон понял, что полицейские приняли их за обычных посетителей — верующих или туристов, — заглянувших в «Звезду морей». Берни тоже сразу сообразила и выступила вперед.
— Это мой брат и невестка, — сказала она. — Они живут здесь, на территории Академии. Может быть, что-нибудь видели. Джон, Хонор, кто-то вырезает на стене надписи, и это внушает нам… подозрения.
— В них звучит отчаяние, — вставил Том.
— Тетя Берни, — крикнула Сес сорвавшимся голосом. — Реджис пропала! Сильно расстроилась и убежала! Бросьте все это… пожалуйста, помогите нам ее найти!
— Тише, тише, — одернула ее женщина. — Что стряслось? Сколько ей лет?
— Двадцать, — сообщил Джон.
— И вы говорите, она убежала?
— Написала в записке, что должна подумать, — добавила Хонор, явственно дрожа всем телом, сцепив руки, чтобы не тряслись. Лицо бледное, губы пересохли. Она бросила быстрый взгляд на Джона, как бы проверяя, все ли с ним в порядке. Он кивнул, поддерживая ее, держа за руку. — Она многое пережила и услышала вчера вечером неделикатное замечание отца своего жениха…
— В Хаббард-Пойнт, — резко бросил другой полицейский, неожиданно сделав пометку в блокноте. — Мы приняли вызов, но, приехав, ее не застали.
— Вряд ли надо было вас вызывать, — заметила Хонор.
— Мистер Дрейк мог предъявить обвинение, — сказал полицейский. — Однако отказался от этого.
— За то, что она его слегка толкнула? — переспросила Агнес. — Нечаянно…
— Он заявил, что она на него набросилась, исцарапала…
— Чуть-чуть, — вскинулась Хонор с испуганным видом.
— Она очень предана своему отцу, — объяснила Берни.
— Защищала его, — добавила Хонор.
Все взглянули на Джона.
— Отец — это вы?
— Да, — подтвердил он, нервничая под пристальными взглядами четырех полицейских.
— Джон Салливан? — уточнил самый младший, и Джон узнал в нем сержанта Коссо, присутствовавшего на месте происшествия с Агнес.
— Да, — кивнул он.
— Художник? — уточнила женщина.
— Да, — осторожно признал Джон. Откуда ей это известно — видела его работы или слышала об Ирландии?
— Детектив Каван, — представилась она, — а это мой напарник детектив Гаффни.
— У вас были неприятности, мистер Салливан, — сказал Гаффни, — насколько нам известно.
— Какое это имеет отношение к исчезновению нашей дочери? — спросила Хонор. — Прошу вас…
— Мы провели проверку, — сказал сержант Коссо, — после несчастного случая с Агнес. Ваша дочь Реджис была с вами в Ирландии, верно? Когда вы совершили убийство?
— Мы все там были, — повысила голос Хонор. — Мой муж защищал Реджис от того человека!
— Это правда! — крикнула Сес, когда сержант Коссо потянулся к руке ее отца. — Отойдите от папы!
— Сес! — Агнес схватила сестру в объятия.
— Думаете, исчезновение Реджис как-нибудь связано с этими надписями? — проговорила женщина-детектив, ни к кому конкретно не обращаясь.
Джон вспомнил, как всего две недели назад вместе с Томом рассматривал первую надпись, и прочел теперь новую, находившуюся почти прямо перед его глазами:
Положи меня, как печать, на сердце твоем, как перстень, на руку твою; ибо крепка, как смерть, любовь…
— По-вашему, это она написала? — воскликнула Хонор. — Не достала бы при своем-то росте всего пять футов четыре дюйма…
— Положи меня, как печать, на сердце твоем, как перстень, на руку твою; ибо крепка, как смерть, любовь, — прочел вслух Джон. — Что это?
