Нина Стожкова - Зло вчерашнего дня

Подпольщица сделала несколько шагов назад, чтобы полюбоваться результатом. Листок висел слегка криво, зато сразу бросался в глаза.

— Все, дело сделано, теперь можем идти, — разрешила она профессору.

— К нам приближается милиционер, — шепотом сообщил Михаил Соломонович, вытаращив и так большие за стеклами «плюсовых» очков глаза. — Вот оно, началось! Я же предупреждал! Попасть в кутузку на старости лет! Какой позор! Что студенты скажут?

Он вытер внезапно вспотевший лоб большим клетчатым платком.

— Мужайтесь, мой друг! — потребовала Марианна. — Это за нами.

Однако страж порядка не обратил ни малейшего внимания на двух пенсионеров у забора. Ленивым, давно отработанным движением он сорвал тетрадный листок, порвал его на мелкие кусочки и швырнул клочки в урну. Потом не спеша, с чувством закурил.

— Еще раз увижу — оштрафую! На всю пенсию! — назидательно сказал сквозь зубы, даже не взглянув в сторону пожилой пары, и медленно, с достоинством удалился.

— Так, все ясно: нас за людей не считают. Придется самой идти в клетку к тигру, — объявила Марианна Лаврентьевна и прожгла Михаила Соломоновича стальным взглядом опытной дрессировщицы.

— Я с вами! — возопил профессор, всеми силами стараясь загладить слабость, проявленную минуту назад. Теперь он готов был идти за сильной женщиной куда угодно.

— Тогда за мной! — Старушка неожиданно резво затрусила к остановке троллейбуса. Солидный господин с тросточкой, отдуваясь и посасывая валидол, заковылял за неуемной предводительницей.

Катя понравилась Лешкиной маме с первого взгляда.

«Сразу видно, девочка серьезная, а не вертихвостка какая-нибудь, — решила та, — и одета скромно: в поношенные джинсы и курточку». (Знала бы Вера Федоровна, сколько стоила вся эта поношенность и обтрепанность, купленная в дорогом спортивном бутике!) Катя и вправду держалась скромно, сообразила, что рассказ о трудностях жизни в коттедже с бассейном и прислугой здесь не к месту. Она исподволь огляделась. Простая, почти спартанская обстановка. Мебель шестидесятых годов. Правда, уютно и очень чисто. Хорошо, хотя бы водопровод есть, однако туалет, как успела ей шепнуть Вера Федоровна, на улице. Ни бани, ни бассейна, ни камина, ни плазменной панели телевизора, ни навороченного компьютера — ничего из того, к чему она давно привыкла. И как они тут живут? Чем занимаются в свободное время? Да и есть ли оно у них?

После первых минут приветствий, восклицаний и знакомств Катя с Лешкой почувствовали, что здорово проголодались. Тут и Вера Федоровна захлопотала, потащила их за накрытый стол. Да, это был не скудный парижский «континентальный завтрак», — настоящее русское застолье!

Всегда обширное, чрезмерное — за таким столом и половины всего, соблазнительно пахнущего и красиво подрумяненного, не съесть. Баклажаны, фаршированные сыром, помидорами и морковкой и запеченные в духовке. Пирожки с капустой и с картошкой, пирог с рыбой, сладкий лимонный пирог… Помидоры, маринованные в соке красной смородины. Соленые огурцы и соленые же, из бочки, рыжики. Мясо с картошечкой и с грибами… Всей этой вкуснотищей не двух худеньких молодых людей — пяток упитанных бизнесменов или генералов можно было накормить. Влюбленные уплетали деревенские разносолы за обе щеки и наперебой вспоминали Париж. А Лешкина мама смотрела на них и улыбалась.

После ужина Лешка удалился с мамой на кухню, и до Кати долетели обрывки фраз:

— Нет, мам, ну ты даешь! У нас все серьезно! Нет, не «интрижка на одну ночь»! Нет, что ты! Ты же всегда сама говорила: «Лучше пусть мой сын спит с девушками дома, чем занимается любовью черт-те где». А теперь? Насаждаешь в доме нравы католической монастырской школы…

— Чего-чего? — удивленно переспросила Вера Федоровна и, устав спорить с сыном, махнула рукой.

Через несколько минут юные влюбленные рухнули на просторную тахту в маленькой пристройке.

— Раньше мы сдавали эту комнатку с отдельным входом дачникам, — пояснил Лешка, сладко зевая. Он обнял Катю, и они, смертельно утомленные долгой дорогой, тут же уснули счастливым крепким сном.

— Сидеть и ждать, — строго приказала Марианна Лаврентьевна спутнику, устроив его на скамейке напротив управы. Михаил Соломонович, обрадованный тем, что в марафоне наконец наступила короткая передышка, покорно кивнул и перекрестил спутницу. Марианна Лаврентьевна, небрежно предъявив в проходной удостоверение внештатного сотрудника управы, чеканной походкой комиссара проследовала в коридоры власти.

— Марианна Лаврентьевна, какими судьбами! — льстиво улыбнулась ей секретарша, потрудившаяся выучить имя-отчество надоедливой посетительницы. — Чай, кофе? — проворковала она, выпорхнув из-за стола, что делала отнюдь не ради каждого гостя. По опыту секретарша знала: главное — окружить старушку плотной заботой, заставить расслабиться, сбить с боевого настроя.

— Я должна взглянуть в глаза этому человеку! — не тратя времени на дежурные приветствия, решительным жестом отказавшись от чая, объявила дама. Лицо ее сделалось суровым, как у Жанны д’Арк перед казнью.

— Алексею Ивановичу? — с деланым удивлением уточнила секретарша. Хотя все, входившие в этот кабинет, хотели видеть исключительно Алексея Ивановича. — А его нет, — с легким злорадством объявила она, выдержав эффектную мхатовскую паузу. — И сегодня уже не будет.

— Не верю! — объявила старушка в традициях того же театра, испепеляя глазами секретаршу. — Этот двуликий Янус прячется от меня. Ничего, я готова ждать его хоть до вечера.

— Алексей Иванович приболел, — с укором сказала секретарша. — Марианна Лаврентьевна, голубушка, скажите, какой у вас к нему вопрос? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь…

— Передадите записку? — настороженно спросила дама. — Или в урну бросите?

— Передам, не сомневайтесь, — заверила девица. — Давайте сюда.

И Марианна Лаврентьевна протянула ей листочек, на котором Михаил Соломонович успел нацарапать торопливым докторским почерком:

«За дуб ответите по закону. Избиратели».

Секретарша, даже не взглянув на записку, сложила ее вчетверо и сунула в стол. «Ага, передам, как же! Дожидайтесь! Главе управы больше делать нечего, только дурацкие записочки пенсионеров читать», — подумала она, не переставая лучезарно улыбаться.

Марианну Лаврентьевну ее улыбочка, правда, нисколько не обманула. «Надо действовать», — решила она и вернулась к поджидавшему ее на скамейке верному оруженосцу.

— Супостат ушел с крючка, — мрачно доложила она. — Но ничего, я этого оборотня в костюме из-под земли достану.