Барбара Майклз - Призрак Белой Дамы

— Ну что ж. Тогда не о чем больше говорить. Я обдумаю это дело. Если этот путь закрыт, мне необходимо изучить другие. Мистер Скотт, вы останетесь здесь на некоторое время, я полагаю? Или ваше восхитительное чувство долга требует от вас немедленного возвращения в Лондон?

— У меня есть инструкции дожидаться решения вашей милости.

— Рад это слышать. Думаю, вы захотите увидеть ее милость до вашего отъезда.

— Я надеюсь получить это удовольствие.

— Уверен, оно будет взаимным.

При этих словах я содрогнулась. Их лживая округлость напоминала мне слой краски и пудры на лице старухи.

Я слишком хорошо знала Клэра, чтобы поверить, что он так спокойно воспримет свое поражение. С его характером он сочтет Джонатана виновным в подобном исходе дела, хотя тот всего лишь сообщил ему мнение мистера Бима, и возненавидит его еще сильнее. Я предполагала, что дело, о котором шла речь, касалась моего состояния и гнев Клэра не обойдет меня стороной: он вымещал на мне любой срыв своих планов.

Но больше всего меня обеспокоило внезапное изменение поведения Клэра. Притворство не было присуще его натуре, и, если он прикинулся дружелюбным к человеку, которого он ненавидел, на то существовали, должно быть, веские причины. Я бы предпочла открытую вспышку гнева этим вкрадчивым манерам.

Я встретила Джонатана, прекрасно разыграв сцену удивления и ничем не выдав того, что наблюдала за его приездом. Это притворство было одной из тех уловок, которые все более и более становились мне привычными. В продолжение обеда Клэр наблюдал за нами, и многие из его реплик таили в себе колючий потаенный смысл.

— Я распорядился, чтобы миссис Эндрюс приготовила комнату для нашего гостя, — говорил он с кажущимся радушием. — Прошу меня простить, леди Клэр, за вмешательство в вашу домашнюю сферу, но, так как вы не знали о приезде мистера Скотта, вы не могли сказать ей об этом, не так ли?

— Я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством, милорд, — ответил Джонатан.

— Но где же вы тогда остановитесь? Возможно, у меня возникнет срочная необходимость проконсультироваться с вами; не вызывать же вас из Лидса или Рихона всякий раз по каждому поводу.

— Я остановлюсь в деревне, ваша милость.

— В деревне нет гостиницы.

— Я заказал комнату в одной семье.

— В какой семье? — спросила я с интересом.

— У Миллеров. У них освободилась комната после смерти матери.

— Да, я знаю. Печальная утрата. Джанет только тринадцать, и у них еще один ребенок.

Я покраснела от удивленного взгляда Джонатана. Клэр, также потерявший дар речи от изумления, вскоре пришел в себя.

— Но это несерьезно. В деревне нет подходящего помещения для джентльмена. — Его легкий нажим на это слово, возможно, не был умышленным, но губы Джонатана напряглись. Клэр продолжал в шутливом тоне: — Нет, нет, дорогой. Я не могу позволить вам пойти на такие жертвы. Вы останетесь у нас. Полагаю, вы приятно проведете здесь время. У меня мало свободного времени, но леди Клэр получит удовольствие от вашего общества. Если вы любитель природных красот, можно совершать поездки верхом и прогулки по окрестностям. Конечно, мы предоставим вам верховую лошадь.

Дальнейшие отговорки граничили с бестактностью, и Джонатан предпочел отмолчаться. Клэр с усмешкой смотрел на его насупленное покрасневшее лицо. Затем он повернулся ко мне, и я окаменела: никогда прежде я не видела у него такого взгляда.

— Я заметил, вы не ездите верхом на Султане после этого приключения.

— Я не доверяю Султане.

— Вам не следует поддаваться таким неразумным страхам.

— Мои опасения не безрассудны, — запротестовала я. — Если бы я неправильно обращалась с ней или потеряла над ней контроль, я бы попыталась с этим справиться, но все было иначе. Она понесла совершенно беспричинно, и если такой звук мог так испугать ее…

— Звук? Какой звук?

— Но я, должно быть, говорила вам. Это был очень странный шум, почти свист. Возможно, так свистнула птица, но если она пугается обычных звуков…

Клэр прервал меня. Он не раз прерывал меня, не давая закончить мысль, не задумываясь, как неприятно действует на нервы такое поведение.

— Вы, может быть, вообразили, что я дал вам плохо выезженную лошадь. Султана — самая послушная лошадь в моей конюшне. Она не сдвинется с места даже в пекле сражения.

— Прекрасно, — ответила я. Мой ответ ничего не значил, но Клэру нужны были не слова, а мое согласие и покорность. Я не поднимала глаз на Джонатана, боясь увидеть на его лице выражение жалости и, безусловно, презрения к моей персоне, которую смели выругать в чужом присутствии, как капризного ребенка.

Все остальное время обеда я провела в молчании. Оставив мужчин, угощавшихся вином, я не вернулась в гостиную, а направилась в свою комнату. Но мне не удалось так легко отделаться. Спустя какое-то время в комнату вошел Клэр.

— Господин Скотт отправился в деревню за своим саквояжем. Я предложил послать слуг, но он настоял на своем. Что за простолюдин!

— Зачем же вы тогда попросили его остаться?

— Для вас, конечно. Я подумал, вам будет приятно самой увидеть вашего былого обожателя вздыхающим у ваших ног.

Я зевнула с притворной скукой:

— Я никогда не понимала, с чего это вы взяли. Мистер Скотт вовсе не был моим поклонником. Он всегда бранил меня и насмехался над моей бестолковостью.

— Каких еще ухаживаний вы ожидаете от этой деревенщины? Оцените хотя бы его верность: он проделал долгий путь, чтобы увидеть вас.

— Он приехал не для этого, он приехал по делу.

— А почему, — спросил Клэр вкрадчиво, — вы так думаете?

— Почему, почему, потому что нет других причин для его приезда.

— Блестящая женская логика! Но я полагаю, причина существует.

— Какая же, Боже мой!

— У него есть предлог — небольшое дельце, как вы изволили выразиться. Однако думаю, что он приехал ради вас. Хочет убедиться, что с вами все в порядке, вы счастливы, я не избиваю вас.

Он засмеялся беззаботно, но что-то в его взгляде заставило меня похолодеть.

— Вы не бьете меня, — подтвердила я, — а если бы и били, что он мог бы сделать?

— Ах, — сказал Клэр рассеянно. — Ну, сделал бы что-нибудь. Возможно, не то, что ему бы хотелось, но… — Его слова замерли в тишине, а он остановившимся взглядом смотрел не на меня, а на огонь, мерцающий в очаге. На какое-то мгновение языки пламени отразились в широко раскрытых глазах Клэра, и его зрачки блеснули кровавым отсветом.

Этот оптический обман длился всего лишь мгновение, и непонятно, почему это так испугало меня. Но когда Клэр поднялся на ноги и, все еще не отрывая взгляд от огня, вышел молча из комнаты, я затряслась, словно в припадке лихорадки.