Нора Робертс - Поцелуй смерти

– По словам Луизы, такие значки есть у большинства врачей, – заметила Ева. – Но не все их носят. Я видела значки у Тиа Во, – правда, решила, что это брошка, – у Ханса Вандерхавена и у самой Луизы. – Она нахмури­лась. – Нужно постараться выяснить, кто недавно поте­рял значок. Проверьте все три магазина – потерявший мог приобрести замену. – Ева сунула руки в карманы и повернулась к доске. – Прежде чем мы начнем, вам сле­дует знать, что майор запретил давать сведения средствам массовой информации. Никаких интервью, никаких ком­ментариев. Мы работаем по коду пять, так что все данные по этому делу засекречены, а файлы должны быть закоди­рованы.

– Утечка в департаменте? – осведомился Фини.

– Возможно. А кроме этого, политическое давление из Вашингтона. Фини, что ты можешь узнать о сенаторе Уэйлене из Иллинойса, не вспугнув при этом ни его само­го, ни его подчиненных?

Добродушное лицо Фини расплылось в улыбке.

– Все вплоть до размеров частей тела.

– Бьюсь об заклад, у него толстая задница и маленький член, – пробормотала Ева, заставив Макнаба фырк­нуть. – Итак, что мы имеем? Убийца коллекционирует дефектные органы – не знаю, для забавы или ради при­были, но он систематически этим занимается, забирая их у жертв. Нам известно, что по крайней мере в одном случае при нем был специальный чемоданчик для переноски органов; думаю, можно не сомневаться, что и в другие разы он действовал по тому же образцу. Если этот тип проявляет такую заботу об изъятых органах, значит, у него должно быть место для их хранения.

– Лаборатория? – предположил Фини.

– Во всяком случае, нечто подобное. Может быть, даже в его доме. Кроме того, нам известно, что убийца за­ранее выбирает свои жертвы. Эти трое, – Ева указала на фотографии, – жили в Нью-Йорке и были связаны с кли­никой на Канал-стрит. У убийцы был доступ к их меди­цинским данным. Значит, либо он сам сотрудничает с клиникой, либо кто-то из тамошнего персонала передает ему нужные сведения.

– А может быть, это делает коп? – пробормотала Пи­боди. Когда все посмотрели на нее, она покраснела и от­кашлялась. – Патрульные и «трупоискатели» прекрасно знают местных бомжей и проституток. Если мы предпола­гаем утечку в департаменте, то нужно учитывать и переда­чу убийце медицинских данных.

– Ты права, – подумав, согласилась Ева. – Это может происходить у нас под носом.

– Бауэрс работает в секторе, где найдены две жер­твы. – Макнаб повернулся на стуле. – Мы уже знаем, что она чокнутая. Я могу добыть о ней данные на всех уровнях и просканировать их.

Ева подошла к окну и прищурилась, глядя на залитый солнцем снег. Если она отдаст такое распоряжение, поиски данных будут зафиксированы, и возникнет неловкая си­туация.

– Мы можем подать требование из электронного отдела, – предложил догадливый Фини. – Тогда на запросе будет мое имя, а ты останешься в стороне.

– Расследование веду я, – возразила Ева. – Это мой долг перед жертвами. Значит, распоряжения будут исходить отсюда и за моей подписью. Пошли запрос немед­ленно, Макнаб, не будем тянуть время.

– Да, сэр. – Макнаб повернулся к компьютеру.

– Мы до сих пор не получили никаких сведений от следователя в Чикаго, – продолжала Ева. – Нужно их по­торопить. Кроме того, мы ждем информацию из Лондо­на. – Она вернулась к доске, глядя на лица жертв. – Впрочем, у нас и так более чем достаточно материала для работы. Пибоди, что ты знаешь о политике?

– Это неизбежное зло, которое редко обходится без коррупции и злоупотреблений. – Она улыбнулась. – Мы, мормоны, как правило, не одобряем политиканов, Даллас. Но мы прибегаем только к ненасильственным протестам.

– Тогда обрати свой мормонский пыл на Американ­скую медицинскую ассоциацию. Проверь, сколько там коррупции и злоупотреблений. А я тем временем займусь этим тупицей из чикагского полицейского департамента и узнаю, закончил ли Моррис вскрытие Джилессы Браун.

Вернувшись в кабинет, Ева связалась с Чикаго, и когда ее в очередной раз переадресовали к электронной почте Кимики, предпочла действовать через его голову и попро­сила соединить ее с его непосредственным начальником.

– Лейтенант Сойер, – раздался наконец в трубке не­довольный голос.

– Лейтенант Даллас, нью-йоркский полицейский де­партамент, – быстро сказала Ева. – Я работаю над про­исшедшей здесь серией убийств, которые, кажется, связа­ны с одним из ваших случаев.

Сообщив необходимую информацию, Ева приготови­лась к отпору, но потом поняла, что голос у Сойера не не­довольный, а просто усталый.

– Одну минуту, лейтенант, – сказал он.

Ева нетерпеливо барабанила пальцами по столу добрые три минуты; наконец лейтенант Сойер снова взял трубку.

– Я не получал никаких требований о передаче дан­ных по этому делу. Оно переведено в разряд нераскрытых.

– Слушайте, Сойер, неделю назад я говорила со сле­дователем и сделала запрос. У меня здесь три трупа, и мое расследование указывает на связь с вашим делом. По­скольку вы явно не прочь от него избавиться, передайте его нам. Я прошу только о профессиональном сотрудни­честве. Мне очень нужны эти данные.

– Детектив Кимики сейчас в отпуске; очевидно, ваш запрос потерялся среди файлов, которые никто не удосу­жился просмотреть.

– В таком случае вам придется его выудить?

– Вы получите данные в течение часа. Сообщите ваш идентификационный код. Я лично этим займусь.

– Спасибо.

«С Чикаго покончено», – подумала Ева.

Моррис оказался в своем кабинете.

– Я как раз пишу заключение, Даллас. Ведь я только человек.

– Сообщите хотя бы основное.

– Она мертва.

– Какое остроумие, Моррис!

– Рад, что вам понравилось. Причина смерти – рана в животе, нанесенная лазерным скальпелем. Перед смертью жертве дали анестезию. В данном случае сосуды не зажали, и жертва истекла кровью. Печень изъята. У жертвы был развившийся рак, который, несомненно, поразил этот орган. Она подвергалась лечению – наряду с рубцевани­ем, типичным для прогрессировавшей стадии, имеется не­поврежденная розовая ткань. Лечение тормозило развитие болезни. При должном уходе ее можно было спасти.

– Разрез похож на другие?

– Да, сделан чисто. Убийца не спешил. Но остальное в этом преступлении не соответствует прочим. Это самая ру­тинная, ремесленная операция; в ней не чувствуется, что хирург гордится своей работой. Кроме того, у жертвы были шансы прожить еще лет десять, если не больше.

– О'кей. Спасибо.

Ева закрыла глаза, обдумывая услышанное. Когда открыла их снова, в дверях стоял Уэбстер.

– Прости, если разбудил тебя.

– Что тебе надо, Уэбстер? Ты мне житья не даешь. Придется обратиться к адвокату.