Анна Малышева - Западня

Самой Анастасии было двадцать четыре года:

Известие о смерти мужа настигло ее не сразу. Компаньон Мулевина сдержал свое слово, позвонил в Мариенбад, в гостиницу, где занимала номер Анастасия. Русскоговорящий портье записал его печальное сообщение. Но записка лежала в ячейке для ключей два дня — Анастасии наскучило сидеть в Мариеибаде, и она уехала в Прагу, прихватив с собой обоих детей. В какой гостинице остановится — не сказала, на сколько уехала — тоже. Только в пятницу вечером она переступила порог своего отеля, и портье со всей возможной деликатностью вручил ей записку.

Первые несколько минут женщина возмущалась. Она считала, что над ней кто-то грубо и зло подшутил. Потом, поднявшись в номер, позвонила в Москву. Сперва в свою квартиру, где услышала собственный голос на автоответчике, и больше ничего. Потом позвонила компаньону мужа. И в понедельник утром она уже сидела в кабинете у Балакирева — ссутулившись, зажав руки между колеи, глядя на него с отчаянной надеждой и страхом, как будто он был всемогущ и мог воскресить ее мужа.

— Я так не хотела туда ехать, — убито говорила она. — А он просто выталкивал меня — езжай, тебе нужно отдохнуть. Какой там отдых с двумя детьми! Это он хотел от нас отдохнуть, так бы сразу и говорил! Малышка ему мешала, она у нас беспокойная…

Балакиреву пришлось рассказать, как ее муж провел время с Ватутиной. Когда до женщины дошел смысл его слов, она резко переменилась. Все детское, трогательное в ее облике исчезло. Она как будто окаменела, глаза сразу высохли.

— Ясно, — глухо сказала она, когда следователь закончил рассказ. — Ничуть не удивляюсь.

— Что — и раньше такое бывало?

Женщина кивнула и не стала ничего объяснять. Балакирев видел, что ей очень тяжело. Анастасия достала из сумки бутылочку с минеральной водой, резко свинтила крышку, забрызгав свои белые шорты, напилась и вздохнула:

— Так это она его убила?

— Сомневаюсь. Дело в том, что эта девушка погибла за три дня до вашего мужа. Ее зарезали в Измайловском парке.

— Поделом! — бросила она и снова припала к бутылочке. Потом попросила разрешения закурить, но, сделав две затяжки, раздавила сигарету в пепельнице. Она раскраснелась и часто подносила руку к горлу, будто что-то ее душило. — Я не пропаду одна, я ничего не боюсь! Но мне просто обидно! Почему он так ко мне относился? Я в компьютерах понимаю не меньше его, мы вместе создали дело, партнеры к нам относились как к равным! А как только дела пошли хорошо — он решил, что я должна сидеть дома и рожать детей! Я ему просто мешала, он мне завидовал! И ведь наверняка рассказывал этой шлюхе, что жена у него — толстая старая стерва! У меня уже был такой случай — позвонила вечером какая-то дура и пропищала, чтобы я отдала ей Валеру! Я ей сказала — берите, если желаете! Она меня подстерегла у подъезда, и представьте — выяснилось, что она старше меня лет на десять! А уж толще килограммов на двадцать!

И Анастасия неожиданно расплакалась. Между всхлипами она успела выяснить, сколько лет было Ольге, как она выглядела. Балакирев показал ей фотографию девушки:

— Взгляните. Заодно подумайте — может, видели ее раньше?

Та вцепилась в снимок, придирчиво его рассмотрела и вернула с пренебрежительной гримаской:

— Не видела и не много от этого потеряла. Послушайте, так вы кого ищете? Того, кто ее убил, или того, кто зарезал моего мужа?

— Обоих ищу, — ответил Балакирев, пряча снимок Ольги в папку. — Скажите, что, на ваш взгляд, пропало из квартиры? У вас было время осмотреться, вы ведь приехали вчера?

Она всплеснула руками:

— Да что там осматриваться?! Пропало все, что было в сейфе! Вы же сами видели — он пустой!

— А что именно там было?

Анастасия достала из сумки листок с записями. Оказывается, вчера вечером, сразу по приезде, она составила опись похищенных ценностей. Как видно, скорбь по убитому супругу не отбила у нее памяти. Балакирев внимательно прочел список. Женщина точно указала сумму похищенных денег — восемь тысяч шестьсот пятьдесят долларов. А также перечислила драгоценности — золотое кольцо с изумрудом и двумя бриллиантами, серьги с такими же камнями, золотой браслет с девятью сапфирами, платиновые запонки мужа — ромбовидные, без камней, серебряные ложки, вилки и ножи — набор на двенадцать персон, чайные ложки — серебро с позолотой — тоже двенадцать штук, старый серебряный портсигар и два простых обручальных кольца.

— Портсигар и обручальные кольца мне достались от дедушки, — жалобно сказала она. — Это фамильные ценности. Представьте, бабушка с дедушкой их даже после войны не продали, хотя жили плохо, а теперь все пропало!

Обидно ужасно!

Насчет денег она оговорилась, сказав, что муж, конечно, мог истратить некоторую сумму, пока она отдыхала в Мариенбаде. Но сколько — она не знает, он ей по телефону не докладывал. Уж конечно, не все, и даже не половину. Покойный любил выпить, показать себя во всем блеске, особенно перед хорошенькими девушками, но денег на ветер не бросал. Тут он исповедовал твердые принципы — иначе бы они никогда не набрали денег на хорошую квартиру. Мулевин начинал свой бизнес с нуля и привык на всем экономить.

— Хорошо еще, что нас ограбили после того, как мы квартиру купили, — вздохнула Анастасия. — А если бы до… Тогда бы я с детьми на улице осталась. А так хотя бы квартира цела.

— Больше ничего в сейфе не было? — поинтересовался Балакирев.

— Я все написала. Правда, я что-то не вижу, где его заколка для галстука. Миленькая такая заколка, золотая, с аметистом. Я еще раз посмотрю в его гардеробе, может, вчера проглядела. Надеюсь, что хоть ее не украли. — И, внезапно воодушевившись, женщина воскликнула:

— Но у меня в голове не укладывается — как он открыл дверь посторонним?!

Вы не представляете, сколько он мне крови испортил этой сигнализацией! Я была против, чтобы он ставил эти чертовы датчики во всех комнатах! В марте уже нарвалась на милицию — приехала с детьми из больницы и забыла отключить эти чертовы датчики! И приехали такие головорезы с автоматами… Колька так испугался, что штанишки обмочил. Да и я натерпелась.

Пришлось им показывать паспорт, прописку… Короче, лишние хлопоты. А муж был доволен — сработало! Так зачем было ставить все эти ловушки, если он сам их отключил?!

— А раньше он открывал посторонним? — поинтересовался Балакирев.

Анастасия твердо ответила — ее муж был очень осторожен. Даже патологически осторожен, это доходило до болезненности. Он поставил сигнализацию еще до того, как в квартире был сделан ремонт и они туда въехали. Красть тогда было нечего. Там даже никто не жил. Но муж сходил с ума, когда представлял, что в квартиру кто-то заберется,.