Искалеченные - Мари Мур
С этими словами он достаточно ловко начал обматывать эластичный бинт вокруг моей лодыжки.
– У тебя намного лучше получается, чем у меня, – заметила я.
Я наблюдала за Рэймондом, пока он сосредоточился на бинте, и находила это зрелище привлекательным. Его движения были четкими, умелыми. Татуированная ладонь Рэймонда с разбитыми костяшками касалась моей оголенной кожи на лодыжке, и под его теплой кожей по мне пробегали приятные импульсы. А когда его пальцы замирали, проверяя, насколько туго бинт стягивал ногу, я отказывалась верить в происходящее.
Разве могло так случиться, что этот красивый парень не только внешне, но и душой, заботился обо мне?
Неужели Линдси Коултэр в кои-то веки повезло, и ей достался выигрышный в лотерее билет? Татуированный, высокий, темноволосый билет с широкими плечами и не менее широкой душой.
Я ущипнула себя и поморщилась от боли. Рэймонд не был плодом моего воображения. Он в самом деле сидел напротив и его темные глаза вводили меня в гипноз.
– Ты волнуешься? – увидев, как загорелись мои щеки, Рэймонд притянул меня к себе. – Не надо.
Я сильнее прижалась к нему, чувствуя тепло, скрывающееся под его толстовкой. Мы сидели неподвижно, и каждый из нас боялся нарушить этот момент.
– Мне не терпится увидеть тебя с мокрыми волосами после душа, – прервав тишину, Рэймонд посмотрел мне в глаза.
Я замерла. Говорящий сентиментальности Рэймонд Стэлфорд очень редкое явление, и не хотелось его прерывать. Хотелось запомнить это мгновение, когда я не смела ожидать чего-то большего.
Глава 25. Хэппи энда не хватит на всех
Линдси
Англичане считают, что кошка черепахового окраса защищает от болезней и невзгод. В Штатах полагают, что трехцветки приносят в дом деньги. Кто сочиняет эту чушь? Мой пустой кошелек и перебинтованная нога красноречиво говорят об обратном.
Мой пушистый "талисман счастья" по кличке Фрэнки вольготно развалился в кресле и громко мурлыкал. Его золотистые глаза в обрамлении рыжего и черного окраса выражали высшую степень удовлетворенности. И в целом по расслабленной позе кота можно было судить, что Фрэнки дал "добро" на новое жилище.
От созерцания кота меня прервал Рэймонд, появившийся в гостиной.
– Фрэнки понравилось у тебя, – я подняла голову и посмотрела на него.
– У нас, – поправил меня он.
У нас.
От двух простых слов в моей груди разлилось тепло, и я готова была замурлыкать гораздо громче своего кота.
Тем временем, Рэймонд приблизился к дивану, на котором я лежала, и подложил мне за спину еще одну подушку. Я благодарно ему улыбнулась и вновь оглядела гостиную.
Ее стены были отделаны темно-коричневым кирпичом, одна из них была полностью скрыта массивными полками с книгами. Я представила, как смогла бы провести один из вечеров. Или бы выбрала детектив и погрузилась в чтение, удобно устроившись в кресле рядом с панорамным окном с видом на сумеречный Бостон.
Идеально.
Или другой вариант. Я и Рэймонд легли бы на ковер с пушистым ворсом и смотрели бы на потолок. На нем бы мелькали кадры какого-нибудь старого фильма через проектор, но совсем скоро я бы потеряла интерес к кино и сосредоточила внимание на Рэймонде. На его глазах и губах…
От своей разыгравшейся фантазии я протяжно вздохнула. Линдси, что за гребаная сентиментальность?
– Я еще не успел ничего приготовить, но мы можем заказать пиццу или что-нибудь из корейской кухни, – предложил Рэймонд. – Что будешь?
«Что-нибудь покрепче и погорячее», – вертелось на языке, когда я молча разглядывала стоящего передо мною Рэймонда.
Он уже переоделся в серые спортивные штаны и простую белую футболку. Но даже в обычной одежде Рэймонд выглядел первоклассно.
Его накаченные мускулы и черные линии татуировок просвечивались сквозь белоснежную ткань. Нательные рисунки представляли собой узоры, которые переплетались между собой и тянулись вверх, заканчиваясь примерно на середине шеи.
Я проглотила застывший в горле ком. Одомашненный Рэймонд оказался неожиданно горячим. И какой придурок решил, что женщины любит ушами?
– Это больно? – спросила я, рассматривая надписи на его руках.
– Терпимо.
– А когда ты сделал первую татуировку? – я вдруг поняла, как мало о нем знаю.
– В восемнадцать, – ответил он, и его голос дрогнул. – Я закажу нам пиццу, хорошо?
Я кивнула, и Рэймонд вышел из гостиной. Я растерянно смотрела ему в след, не понимая, почему он так резко помрачнел после моего простого вопроса? Для него это болезненная тема?
– Переоденешься во что-нибудь поудобнее и полегче? – Рэймонд вернулся и поставил на низкий стол рядом с диваном чашку с зеленым чаем. От его потерянного вида не осталось следа, либо он хорошо скрывал это.
– Я планировала завтра разобрать свои вещи, – я покосилась на чемодан, стоявший в коридоре.
Мне действительно меньше всего хотелось искать свою домашнюю одежду. Вместо этого я хотела дальше наблюдать за Рэймондом. Невероятным образом он притягивал к себе мое внимание. Я не могла отвести взгляда, как он массировал свою шею, как его пальцы обхватывали чашку и подносили ее к губам. Сделав глоток, Рэймонд поставив чашку обратно и расслабленно откинулся на спинку дивана. Затем аккуратно подхватил мои ноги за лодыжки и положил к себе на колени.
– Я могу дать тебе свою футболку, если ты не хочешь заморачиваться с поисками своей одежды, – сказал он и посмотрел на меня в упор.
В ответ я закатила глаза.
– Ты никогда не задумывался, почему девушки в любовных историях всегда ждут, когда смогут надеть футболку своего парня?
– Наверное, потому что они хотят чувствовать его запах, когда парня нет рядом, – после недолгого молчания ответил Рэймонд.
– Но это же избитое клише, – я пожала плечами. – Как и то, когда по утрам героиня жарит блинчики и пачкается джемом.
– Почему именно джемом? – улыбнулся Рэймонд.
– Потому что потом парень непременно пытается стереть с плеча девушки липкое пятно. А когда у него не получается этого сделать, и герои пачкаются еще больше, то они отправляются в душ. Вдвоем.
– А что в этом плохого?
– В книгах такие любовные истории всегда заканчиваются одинаково. Хэппи энд. Только в реальной жизни все складывается по-другому. Люди женятся, жена рожает кучу детей, а ее муж пашет на работе и так устает, что проводит выходные за телеком, посасывая пиво и отращивая пузо, – я поморщилась. – В итоге они так устают друг от друга и от быта, что находят утешение в ком-то другом.
Мои слова Рэймонд никак не прокомментировал. Он убрал со своих коленей мои ноги и выдвинулся вперед, склонившись надо мной на вытянутых руках. Его лицо оказалось над моим, глаза неотрывно смотрели в мои, и от его пристального взгляда я задержала дыхание.
Такая близость была для меня сущей пыткой. Я догадывалась, что будет дальше: Рэймонд, как обычно, доведет меня до температуры кипения, добавит самые острые специи, а потом разделает на мелкие кусочки. И не попробует ни одной ложки, оставив меня остывать.
– Я не против
