Сандра Браун - Ночь под дулом пистолета

– Вот как? – Он шлепнул себя ладонью по лбу. – Ну конечно! Как же еще поступил бы настоящий репортер?! Герой истории говорит: «Я не хочу, чтобы меня показывали по телевизору», – и, естественно, ты опускаешь эту важнейшую деталь в своей передаче.

– Это ничуть не повредило нашему рейтингу, Галли, – огрызнулась Тайл. Разозлившись, она встала и принялась швырять в сумку свои вещи. – Ведь Линда все сделала за меня. Чего же ты жалуешься?

– Разве я жаловался?

– Мне так показалось.

– Мне было просто любопытно, почему мой лучший репортер разнюнился.

– Я не…

– Разнюнилась! Вдрызг! И я хочу знать, в чем дело.

Тайл резко повернулась к нему. Ей хотелось закричать, но она взяла себя в руки, глубоко вздохнула и спокойно сказала:

– Потому что все стало… слишком сложным.

– Ах, сложным! Ты что, издеваешься надо мной? Брэдли Стэнвис был активным участником этой истории. Важным. Настоящей дичью!

– Слушай, давай поговорим об этом в другой раз. Когда я не буду торопиться в отпуск.

Тайл вышла в коридор, но Галли не отставал.

– Так ты все еще собираешься? – спросил он, идя рядом с ней к выходу из здания.

– Мне сейчас нужно отдохнуть больше чем когда-либо. Ты же сам подписал мое заявление.

– Я знаю, – ворчливо признал Галли. – Но потом я передумал. Знаешь, что ты должна сейчас сделать? Подготовить пилотную передачу в прямом эфире! Этот раковый доктор, превратившийся в ковбоя, мог бы стать блестящим первым гостем передачи. Заставь Стэнвиса рассказать о расследовании смерти его жены. Кстати, что он думает об эвтаназии? Он действительно помог ей умереть?

– Ему бы хотелось, но он этого не сделал.

– Видишь? У нас уже есть очень интересный диалог. Ты можешь потом перейти к его участию в этой заварушке. Будет то, что надо! Мы покажем эту пилотную передачу начальству; может быть, пустим ее на экран после первых новостей. Это будет твой пропуск в ведущие программы!

– Успокойся, Галли. – Она толкнула тяжелую входную дверь, ведущую на парковочную стоянку для служащих. Асфальт казался раскаленным.

– Да почему? – Он вышел вслед за ней. – Ты же этого так хотела, Тайл! Так ради этого старалась! Тебе надо поскорее за этот шанс хвататься, иначе можешь опоздать. Они могут отдать шоу Линде, особенно если узнают, что ты с самого начала знала о докторе Стэнвисе. Отложи поездку, пока этот вопрос не решен!

– Ага, а потом я не смогу уехать, потому что начнутся все эти производственные совещания. – Она покачала головой. – Нет, Галли, я уезжаю.

– Не понимаю я тебя. У тебя что, месячные приближаются?

Тайл не купилась на подначку и улыбнулась.

– Я устала от всех этих танцев, Галли. Надоело постоянно нервничать, бороться за место под солнцем. Начальство знает, чего я стою. Они знают, что я пользуюсь популярностью у зрителей, а теперь эта популярность еще выросла. Перед ними годы моей работы, рейтинги и премии. Им известно, что никто лучше меня не справится с этой программой.

Она открыла дверцу машины и швырнула туда сумку.

– Я пришлю к ним своего агента. Я соглашусь продлить контракт, если они отдадут мне этот прямой эфир. А если я его не получу, то контракт не подписываю. Между прочим, я уже получила за эту неделю по меньшей мере сотню предложений с других каналов.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку. У Галли даже рот приоткрылся от удивления.

– Я люблю тебя, Галли. Я люблю свою работу. Но это, в конце концов, только работа. Она уже не вся моя жизнь.

По дороге в город Тайл остановилась только один раз, у помойки за супермаркетом. Она выбросила туда две вещи: свой магнитофон и двухчасовую кассету из камеры Глэдис и Верна.

Тайл чертыхнулась, пытаясь распутать безнадежно запутавшуюся леску.

– Не клюет? – раздался вдруг за ее спиной знакомый голос.

Она вздрогнула от неожиданности и быстро обернулась. При виде его у нее подкосились ноги. Он небрежно прислонился к стволу дерева, его высокая, стройная фигура и ковбойская одежка прекрасно гармонировали с суровым пейзажем.

– Не знал, что ты умеешь ловить рыбу, – заметил он.

Господи, он приехал в такую даль, чтобы поболтать о рыбной ловле? Ладно.

– Как видишь, не умею. – Она показала ему загубленную удочку и нахмурилась. – Но поскольку именно этим принято заниматься у прозрачного горного ручья, протекающего прямо под окнами домика… Док, что ты здесь делаешь?

– Ты уже слышала о Ронни?

Тайл кивнула. Она знала, что Ронни Дэвидсон быстро поправляется. Если так пойдет дальше, его через несколько дней выпишут из больницы.

– У Сабры тоже все замечательно. Она уже вернулась в Форт-Уэрт. Я вчера разговаривала с ней по телефону. Они с матерью собираются вместе вырастить Кэтрин. Ронни сможет приходить, когда захочет, но они решили пару лет подождать со свадьбой. Вне зависимости от того, как решатся его проблемы с законом, они договорились подождать и посмотреть, выдержат ли их отношения испытания временем.

– Молодцы. Все правильно. Мне кажется, они все-таки будут вместе.

– И они так думают.

– А что Денди? Наверное, радуется, что ему не придется отвечать за убийство?

– Но попытка-то была? И дюжина свидетелей это подтвердят. Надеюсь, ему вкатят на полную катушку.

– Я за. Он едва не погубил несколько человек.

Они помолчали. Тишину нарушало только пение птиц и непрерывный гулкий шум ручья. Когда напряжение стало невыносимым, Тайл снова спросила:

– Что ты здесь делаешь?

– Я получил сырный пирог от Глэдис и Верна.

– Я тоже.

– Огромный.

– Просто колоссальный.

Тайл почувствовала, что глупо продолжать держать в руках удочку, и положила ее на землю, но тут же об этом пожалела. Теперь некуда было девать руки, которые вдруг стали казаться огромными и нелепыми. В конце концов она сунула их в карманы джинсов.

– Дивное место, верно?

– Согласен.

– Когда ты приехал?

– Примерно час назад.

– Вот как… – Она подняла на него глаза и снова жалобно повторила: – Док, что ты здесь делаешь?

– Я приехал поблагодарить тебя.

Тайл опустила голову и уставилась на ноги. Кроссовки глубоко увязли в песке на берегу ручья.

– Не надо. Меня благодарить, я хочу сказать. Я не могла использовать эту запись. У меня ведь и видео было, снятое с помощью камеры Глэдис. Качество оставляло желать лучшего, но таких кадров не имел больше ни один репортер в мире.

Она глубоко вздохнула, не решаясь взглянуть на него.

– Но на той пленке был ты. Вполне узнаваемый. И я не хотела пользоваться тобой, после того… что произошло в мотеле. Слишком все стало личным. Я поняла, что на свете есть кое-что поважнее репортерских сенсаций. Вот я и выбросила пленки. Никто их никогда не видел и не слышал.