Мария Ветрова - Верни мне любовь. Журналистка

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Корнет. — Другого пути у нас нет. Даже менты в подобных случаях действуют аналогично… К тому же мы с тобой все это безобразие поделим пополам.

— Ментов много, по сравнению с нами — просто туча!

— У тебя есть другие предложения? — ехидно поинтересовался Корнет.

Других предложений у меня не было, и, тяжело вздохнув, я молча потащилась к нашему лучшему ксероксу, справедливо предполагая, что те, что похуже, вряд ли возьмут текст с такого толстенного тома. Я даже не обиделась, когда Оболенский продемонстрировал мне вслед некоторое недоверие к моей сообразительности, напомнив, чтобы ксерила я списки Крымовых с увеличением.

Я была настолько озабочена предстоящими телефонными хлопотами, что только посередине своего пути к ксероксу заметила наконец довольно странную реакцию дорогих коллег на мою персону. Во-первых, несколько праздношатающихся или кучковавшихся в коридорах сотрудниц резко замолкали при моем приближении. Во-вторых, обратив наконец, внимание на окружающих, я перехватила несколько дамских взглядов — довольно недобрых и… завистливых… Что было, на мой взгляд, в данной ситуации как минимум странно.

Надо сказать, что газетчики, а особенно газетчицы, вообще прирожденные сплетники. Так что всемирная злость на ушлых папарацци действительно не лишена некоторых оснований… После нашего с Григом развода я пережила в конторе сложные и порой почти невыносимые времена. Если бы не Людмила… Да, если бы не Людмила. Она, ставшая причиной развода, и она же — не позволившая мне тогда окончательно и бесповоротно сломаться самой и сломать свою судьбу… Чуть ли не силой вытаскивавшая меня ежедневно на работу, то лаской, то чуть ли не кулаками. Обрушившая на мою голову такую лавину срочных и не очень заданий, что большая часть рабочего дня проходила у меня вне стен конторы, на бесчисленных интервью и репортажах.

К тому моменту я уже не сомневалась, что Людкино вмешательство в мою судьбу в момент нашего необычного знакомства вовсе не было альтруистическим поступком. Миле был необходим в отделе пусть и неопытный, зато преданный ей целиком и полностью, душой и телом человек, обязанный ей всем. Людмила тогда только-только заполучила свою должность и подошла к этому первому существенному шагу в карьере как ко всему важному, происходившему в ее жизни, обдуманно, просчитав наперед все свои действия — в том числе связанные с кадрами… Не зря же состав «города» вскоре после моего водворения там сменился целиком и полностью буквально в считанные недели. Кто-то перевелся в другие отделы, кто-то просто ушел… И за всем этим стояла Милка, формировавшая коллектив по собственному усмотрению. Не мытьем — так катаньем.

Я находилась в центре ее замысла и не подвела свою благодетельницу ни разу… Людмила, как я уже не раз упоминала, очень редко ошибалась в людях. Поэтому ее даже самые жестокие, самые издевательские «шуточки», на которые Милка и впрямь была большая мастерица, оставались всегда безнаказанными. Да и делала она это, в чем я убеждена и по сей день, вовсе не со зла. Искренне полагая, что поступает так, как в случае с «близнецами», оказавшемся для несчастных роковым, «для их же пользы»: ведь человек усваивает только те истины, за которые расплатился собственной шкурой! Ну и конечно, подобные штучки Милку здорово развлекали, давали ей, судя по всему, чувство власти, которое у моей подружки было почти неудовлетворимым…

Сейчас, двигаясь в сторону ксерокса, я вдруг сообразила: в конторе появилась новая «громкая новость» — мое примирение с Григом! Бог весть каким образом она так быстро просочилась сквозь наши пористые стены, но ничем другим ни шушуканье за моей спиной, ни упомянутые завистливые взгляды местных дамочек объяснить было невозможно…

Наверное, именно тогда, идя сквозь коридорную суету, я наконец по-настоящему осознала случившееся утром. И буквально замерла на месте, не добравшись до цели, прижавшись к стене в одном из многочисленных углов… Да на самом ли деле мы с Григом помирились?!

Усилием воли я заставила себя сосредоточиться и представить, как я… Нет, не так… Вот рабочий день завершен. Вот мы, словно в старые добрые времена, садимся в нашу машину и едем в сторону Дмитровского шоссе в нашу квартиру, как будто и не было этих трех лет… В нашу квартиру?.. Да ничего подобного!.. Ведь со своей второй женой Григ жил именно там, и не только добрейшая Анна Ивановна, но каждая дощечка паркета, каждый уголок, когда-то облюбованный мной, включая спальню… да, спальню!.. Все это помнит другую женщину! Между прочим, абсолютно на меня не похожую и — зачем лгать себе самой? — куда более красивую и сексапильную, чем я… и даже — более молодую.

Вторая Григова жена, очень успешная актриса популярного театра, была внешне типичной «трепетной ланью» с влажными карими очами и пышными каштановыми волосами. Ходили слухи, что она необыкновенно талантлива и так же необыкновенно глупа… Меня последнее совсем не утешало. Не выдержав, я посетила однажды ее самый громкий спектакль и убедилась, что относительно таланта слухи ничуть не преувеличены.

Стоя в коридоре с прижатым к груди телефонным фолиантом, я поняла, что тень трепетной лани, если я действительно сегодня, или через год, или даже через вечность переступлю порог квартиры, в которой она жила с Григом, будет преследовать меня там всегда. Будет следить за мной из каждого уголка, даже самого когда-то любимого…

Преодолев вновь обнаружившееся головокружение, я все-таки заставила себя продолжить путь к ксероксу. И какую же невыносимую пустоту ощутила я наконец под перекрестным огнем взглядов любопытствующих коллег! Какую пустоту на том месте, где все прежние годы, вопреки ненависти, соединенной с любовью и привязанностью, всегда рядом со мной находилась Милка… Милка, готовая каждую секунду тряхануть меня за плечи, обругать, обнять, сказать или устроить гадость, даже предать… Но снова быть рядом!..

С Григом я столкнулась перед самым концом дня, еще раз убедившись, что наше воссоединение для него — дело решенное… Так же как и в первый раз, темпераментный Кравцов действовал по принципу стремительной атаки.

— Я уже в курсе итогов твоей поездки, Корнет доложил, — сказал он добродушно, перехватив меня возле «дежурки», куда я заглянула проверить, все ли в порядке с согласившейся временно поработать на нас девочкой из «писем». И добавил: — Если ты готова, собирайся, сейчас поедем!

Легкий гул, всегда стоящий в дежурной бригаде, мгновенно смолк. Краем глаза я заметила, как головы всех присутствующих там дорогих коллег, включая головы дежурных корреспондентов, немедленно уткнулись — кто во что. Кто-то вдруг начал пристально изучать первые попавшиеся гранки, кто-то — вчерашние оттиски полос, оставшиеся от предыдущего номера, кто-то и вовсе картинку с фирмой нашей газеты…