Наталия Орбенина - Три княгини

Надежда Васильевна недели две не выходила никуда и нигде не бывала. Приказала прислуге никого не принимать, никаких писем, конвертов на ее имя от посыльных не брать. Через некоторое время тревога ее улеглась, ее никто не побеспокоил. Надя стала показываться из дому, но только не одна, с мужем, матерью, нянькой и сыном. Поля шляпы или густая вуаль скрывали лицо. Роева старалась не глядеть по сторонам, чтобы, не дай бог, не поймать ненужный взор.

Так прошло еще две недели. И снова никто не потревожил ее покой. Надя уже стала сомневаться, да князь ли был тогда на катке. Однако вскоре ее сомнения рассеялись. Однажды поутру Надя оказалась дома одна. Муж отправился на службу, Катерина Андреевна нынче предпочла магазинам прогулку с внуком. Она явилась спозаранок, и вместе с няней они повели Васю на морозную улицу. Ребенок радовался и шумел, предвкушая санки, горку и снег. Прислуга разбежалась по делам, и дом затих. Надежда Васильевна, позевывая, ходила по комнатам, натыкаясь на Васины игрушки. И уже хотела бранить прислугу за беспорядок, как в передней тренькнул звонок. Наверно, нянька вернулась, забыли что-нибудь.

Горничная Тося открыла дверь и увидела незнакомого господина, который, улыбаясь, стоял перед нею.

— Здравствуй, милая! Ты в доме новенькая, я тебя не знаю! Что, господа дома? — и мужчина уверенно вошел в переднюю.

Горничная растерялась. Хозяйка приказала незнакомых не принимать, а этот ведет себя так, как будто сам здесь хозяин.

— Барина нет, а барыня приказала никого не принимать, — неуверенно произнесла девушка, боясь не выполнить приказания.

— Ну, на меня сие не распространяется, я старинный знакомый этого дома. Уверен, Надежда Васильевна испытает сильные чувства при встрече со мной!

Небрежно похлопав горничную по розовой щечке, он жестом, не терпящим возражений, вручил ей свои пальто, щегольские трость и шляпу и двинулся в глубь квартиры. Девушка, сама того не ведая, помогла гостю, не знавшему расположения комнат. Она побежала вперед предупредить хозяйку. Гость и горничная одновременно оказались в распахнутых дверях.

— Евгений!!! — Надя подскочила с кресла.

И тотчас же метнула гневный взгляд на горничную.

— Они сказали, что старинный друг… — пролепетала бедняжка.

— Ступай, да будь неподалеку, понадобишься, — обреченно махнула рукой хозяйка.

Девушка поспешно удалилась. Надежда Васильевна дождалась, пока стихнут ее шаги за дверью, и сухо произнесла:

— Чем обязана визиту в столь ранний час?

— Прошу извинить меня за это грубое вторжение, Надежда Васильевна, но мои длительные наблюдения за вашим домом вынудили меня прийти именно теперь, поскольку в другие моменты вашей жизни вас одну не застать.

Пришедший учтиво поклонился. Несколько секунд они рассматривали друг друга. Надя была в домашнем просторном платье, широкая коса переброшена через плечо, на лице ни помады, ни румян. Прежняя, милая девочка стояла перед Верховским. Только чуть округлилась, что придавало ей особую прелесть. И даже строгое, надменное выражение лица не угасило радостного чувства встречи.

— Стало быть, вы шпионили за мной, князь? — неприязненно произнесла молодая женщина.

— Да, шпионил! Но у меня не было другого выхода, ведь вы не признали меня тогда на катке!

— Я узнала вас, сударь, но посчитала неуместным возобновление нашего знакомства! — с чувством ответила собеседница.

— Я прекрасно понимаю мотивы вашего поведения, за исключением одного. Зачем было изображать мнимую смерть? — воскликнул Евгений. — Впрочем, я знаю ответ. Вам кажется, что я предал и бросил вас, и заслуживаю подобного отношения.

— Кажется, мне кажется?! — Надя потеряла самообладание и тоже перешла на крик. — Но ведь так на самом деле и было!

— Надя, милая Надя! Позволь мне объясниться! Ведь я именно из-за этого хотел видеть тебя, чтобы рассказать правду!

Он простер к ней руки, но она замахала на него и закрыла уши ладонями.

— Ничего, ничего теперь не хочу знать! Ни правды, ни лжи! Все умерло! Той Нади нет, понимаете ли вы, нету! Она и впрямь умерла!

— Позволь, умоляю, позволь мне поведать тебе, как все было, а потом я уйду, но уйду уже с чистой душой, не страдая и не угрызаясь! — он упал на колени.

— Неужели вы угрызались содеянным!

— А разве тебе ничего не говорят эти морщины, эта седина? И Верховский уже не тот! Был, да весь вышел!

Надя с ужасом смотрела на коленопреклоненного Евгения и с трудом подавила в себе желание притянуть к себе его голову.

— Встаньте! — тихо попросила она и сама обессиленно опустилась в кресло.

Евгений живо поднялся. Надя молчала. Его уже никто не гнал, и тогда он принялся за свой печальный рассказ. Мучительно давались ему эти откровения. Он поведал о шантажисте, правда, о содержании дневника рассказал очень уклончиво, во всем же остальном повествование Евгения оказалось правдивым и душераздирающим, так как он не жалел красок для описания своих угрызений и страданий. Надя слушала, не перебивая. Наконец она произнесла:

— Вероятно, ваш рассказ и правдив, Евгений Кириллович, только одно остается мне непонятным, что же за тайна сия, ради которой в жертву были принесена и моя любовь, и моя жизнь, да и не только моя?

Князь тяжело вздохнул.

— Это ужасные, ужасные вещи! Порядочному человеку говорить об этом невыносимо. Ведь это не только моя тайна, но и, как оказалось, тайна моих родителей, моего происхождения. Вот видите, как много я вам уже сказал. А человеку моего положения подобные вещи желательно хранить за семью печатями, иначе потеряешь все, и самого себя в том числе.

— Самого себя? Что это значит, я не понимаю?

— Свое имя, свою честь! Правда, в ваших глазах я и без того бесчестный человек!

— Мне бы хотелось вам поверить, Евгений! Но все это так странно, так непонятно! И как же вы живете после всего с вашей женой?

— Она скончалась, я вдовец уже два года.

Надя задумчиво посмотрела на князя. Лидия умерла! Он свободен! Но она-то замужем!

Евгений понял ее взгляд. Да, все приходит, но поздно. Они снова посмотрели друг на друга. Уже не было первоначального напряжения и настороженности. Как будто наподобие улыбки затеплилось на ее лице, Евгений воспрял духом, и в это время в гостиной пробили часы. Надежда Васильевна вздрогнула и снова превратилась в ледяную статую.

— Вам пора идти, князь. Скоро придет маман, Вася с няней, вам лучше удалиться до их прихода.

— А сколько Васе лет? — осторожно спросил Евгений.

— Пять лет, но из этого вы не должны делать никаких выводов. — Васе Роеву пять лет, — повторила она, делая ударение на фамилии ребенка.