Джулия Куин - Когда он был порочным

Жениться на Франческе. Боже правый! Такой брак… Вступить в такой брак было бы нехорошо во всех отношениях.

Но он мечтал только об этом.

Видеть ее было адской мукой, говорить с ней было адской мукой, жить с ней под одной крышей было адской мукой. А он-то еще думал, что ему тяжело приходилось прежде - когда он просто любил женщину, которая никак не могла ему принадлежать, - но это…

Это было в тысячу раз хуже.

Колин понял.

Иначе быть не могло. Почему бы еще он сам заговорил с ним на эту тему?

Майклу удалось сохранить здравый ум на протяжении всех этих лет только по одной причине: никто не знал, что он влюблен в Франческу.

Теперь знал Колин, или по крайней мере питал сильные подозрения, и Майкл никак не мог подавить нарастающую панику.

«Боже мой, а вдруг Колин уже сказал Франческе?!» Этот вопрос занимал все его мысли и сейчас, на балу у Бервиков, хотя прошла почти неделя после памятного разговора.

– Прелестно она выглядит сегодня, верно? - раздался голос его матери прямо возле его уха; он забыл сделать вид, что вовсе не смотрит на Франческу. Он обернулся к матери и отвесил ей небольшой поклон, сказав негромко:

– Добрый вечер, мама.

– Ведь прелестно? - не отставала Хелен.

– Разумеется, прелестно, - поспешил согласиться он в надежде, что слова его будут списаны на обычную вежливость.

– Зеленое очень идет ей.

Франческе очень шло все, но он вовсе не собирался говорить это своей матери, а потому ограничился кивком.

– Тебе следует потанцевать с ней.

– Я обязательно потанцую, - сказал он и отпил шампанское. Чего ему хотелось, так это строевым шагом пройти через весь бальный зал и вырвать Франческу силой из этого противного кружка обожателей. Впрочем, нельзя было демонстрировать свои чувства перед матерью. А потому он добавил: - Вот только допью шампанское.

Хелен поджала губы.

– Пока ты допьешь, у нее все танцы уже будут расписаны. Тебе следует подойти к ней сейчас.

Он обернулся к матери и улыбнулся ей той бесшабашной улыбкой, которая должна была отвлечь почтенную даму от занимавшей ее мысли, какова бы ни была эта мысль.

– Ну зачем же, - проговорил он, ставя свой бокал шампанского на ближайший столик, - когда я вместо того могу потанцевать с тобой?

– Ах ты, негодяй! - сказала Хелен, но не стала противиться, когда сын повел ее танцевать.

Майкл знал, что на следующий день ему придется платить за это; светские маменьки, которые и так вились вокруг него, больше всего на свете ценили повес, нежно опекающих своих матушек.

Танец был довольно быстрый, что предоставляло мало возможностей для разговоров. Поворачиваясь и вертясь, приседая и кланяясь, он все время отыскивал глазами Франческу, которая была ослепительна в изумрудно-зеленом бальном платье. Вот только когда музыка напоследок грянула крещендо, он оказался к ней спиной.

А когда он повернулся снова, Франчески нигде не было.

Он нахмурился. Что-то здесь было не так. Можно было допустить, что сразу же по окончании танца Франческа опрометью кинулась в дамскую комнату. Но так как он, жалкий идиот, не спускал с нее глаз весь вечер, он точно знал, что она побывала в дамской комнате всего двадцать минут назад.

Танец закончился, он откланялся матери и легкой походкой направился к северной стене залы - туда, где видел Франческу в последний раз. Действовать приходилось быстро, так как в любой момент кто-нибудь мог перехватить его. Но он все же на ходу прислушивался к разговорам в толпе. Впрочем, никто, кажется, не говорил о Франческе.

Однако когда он добрался наконец до места, где видел ее в последний раз, то приметил рядом застекленные двери, ведущие, очевидно, в сад. Двери были занавешены и затворены, разумеется, так как стоял еще только апрель и рано было распахивать окна и двери, впуская в дом стылый ночной воздух, - пусть даже и в бальный зал, где толпились три сотни разгоряченных гостей. Майкл сразу же заподозрил неладное: слишком часто самому ему случалось заманивать женщин в сады - он не мог не знать, что именно происходит там в ночной темноте.

Он тихо скользнул сквозь дверь, стараясь, чтобы это не привлекло внимания остальных гостей. Если Франческа и в самом деле уединилась с каким-то джентльменом в саду, то будет просто ужасно, если он притащит за собой целую толпу.

Шум и гомон бала пробивались сквозь стеклянную дверь, и все же ночь показалась ему очень тихой.

Затем он услышал ее голос.

И его словно по сердцу полоснуло.

Голос ее звучал радостно, словно она была вполне счастлива находиться в обществе мужчины, который заманил ее в темноту сада - кто бы этот мужчина ни был. Слов Майкл разобрать не смог, но отчетливо расслышал ее смех. Это был мелодичный, переливчатый смех, перешедший под конец в кокетливый лепет.

Рука Майкла снова легла на круглую ручку стеклянной двери. Ему следовало уйти. Зачем ему оставаться здесь? Франческе было бы неприятно.

Но он словно прирос к земле.

Никогда - ни единого раза! - он не подглядывал за ней с Джоном. Ни разу не подслушал ни одного их разговора, не предназначенного для его ушей. Если ему случалось оказаться поблизости от них в неподходящий момент, он всегда незамедлительно удалялся. Но сейчас - сейчас было иное дело. Он не смог бы объяснить почему, но сейчас не в силах был заставить себя удалиться.

Еще одна минута, и все, поклялся он сам себе. Только еще одна минута - чтобы убедиться, что ей не грозит никакая опасность и…

– Нет, нет.

Это был голос Франчески.

Он навострил уши и сделал несколько шагов на голос, который вовсе не звучал обеспокоенно. Но она говорила «нет». Разумеется, она могла говорить «нет» в ответ на какую-нибудь шутку или опровергая какую-нибудь глупую сплетню.

– Нет, право же, мне пора, нет!

Майклу не требовалось иных побуждений к действию.

Франческа понимала, что не следовало бы ей выходить в сад вдвоем с сэром Джеффри Фаулером, но он был так любезен и очарователен, и ей действительно стало жарко в переполненном бальном зале. Она бы никогда не сделала этого в бытность свою юной дебютанткой, но ведь для вдов правила иные, и потом, сэр Джеффри пообещал оставить дверь приоткрытой,

И первые несколько минут все действительно шло прекрасно. Ей было весело с сэром Джеффри, и она чувствовала себя очень хорошенькой в его присутствии, и у нее сердце сжималось при мысли о том, как же ей недоставало подобных развлечений все эти годы. И потому она смеялась и кокетничала и позволяла себе наслаждаться моментом. Ей так хотелось снова почувствовать себя женщиной, пусть и не в полном смысле слова, и неужто это так уж дурно - наслаждаться пьянящим, кружащим голову сознанием того, что ты желанна?