Алюшина Татьяна - Девушка из нежной стали

– Ты не перестарался с дозировкой? Что-то она в себя никак не придет? – услышала Вика чей-то еле различимый вдалеке голос.

– Да нет, все по норме! – ответили ему.

Голоса отдалились и стали неразборчивыми, похожими на бурчание, доносящееся как через слой ваты.

Вика почувствовала боль в голове и страшную сухость во рту, как в пустыне.

«А как в пустыне?» – отстраненно подумала она.

Молодая женщина попыталась пошевелиться, поменяв неудобную позу, но у нее ничего не получилось.

– Ага! Дамочка приходит в себя! – услышала она опять как через вату чей-то голос.

Кто-то похлопал ее по щекам, несильно, но вполне ощутимо и весьма неприятно. Вика открыла глаза, стараясь сфокусировать взгляд на большом черно-белом пятне с яркой красной полоской где-то вверху.

– Вы хотите пить, – произнес утвердительно женский голос.

Вика кивнула и тут же прикрыла глаза от резкого выстрела боли в висок. В губы ей уперся край стакана, она открыла рот и стала глотать воду, стараясь делать это не жадно, но человек, державший стакан, наклонял его слишком сильно, и вода лилась по подбородку, стекая на грудь.

Стакан убрали.

– Ну вот, вы пришли в себя, воды попили, теперь можете открыть глаза и мы побеседуем.

Вика открыла глаза.

Очень быстро картинка стала фокусироваться, обретая четкие контуры, и Виктория увидела комнату и женщину.

Комната была медицинского назначения, похожая на процедурную, где обычно делают уколы. Белые стены, белый потолок, кушетка у стены, накрытая белой простыней, столик для инструментов, опять-таки накрытый белой тканью, стеклянный медицинский шкафчик с лекарствами.

В противовес всему белому, а может, и в гармонии, женщина была во всем черном.

Эдакий стиль – черное на белом!

Эстетский дизайнерский ход!

«Вот теперь у меня точно едет крыша! О чем я рассуждаю?!» – подумала Вика, забыв испугаться.

Женщина подошла и остановилась в метре от Вики, внимательно ее разглядывая.

Незнакомка была высокой, выше метра семидесяти, довольно полной, не толстой, но, как говорят, «в теле». Неопределенного возраста: от тридцати пяти и до бесконечности, в зависимости от количества вложенных в лицо денежных знаков. Стильная стрижка – длинные, жгуче черные волосы, обрезанные рваными прядями разной длины. Дама была одета в черный костюм, юбку чуть ниже колен и приталенный пиджак.

Единственным ярким пятном в ее образе алела полоска помады на губах.

– Меня зовут Ирэна Альбертовна, – представилась дама.

Вика сделала попытку встать, но не смогла и только теперь осознала почему. Она сидела на железном стуле с подлокотниками, к которым были примотаны скотчем ее руки, на ноги скотча тоже не пожалели, прочно примотав их к ножкам стула.

– Ну, девочка моя, а что вы хотели? – почти извиняясь, заметила Ирэна Альбертовна, наблюдая за тем, как Вика себя осматривает. – По-другому разговор у нас не выходит.

– То… – начала говорить Вика, но получилось только сипение.

Она прокашлялась.

– Еще воды? – участливо спросила дама.

– Нет! – ответила на этот раз четко Вика.

– Да вы не бойтесь! – не послушала ее возражения Ирэна Альбертовна.

Она подошла к столику, где стояла бутылка с водой, и налила почти полный стакан.

– Это просто вода, травить вас никто не собирается, вы нам нужны здоровой.

Она вернулась к Вике и заставила ее выпить, взяв жесткой хваткой за подбородок и вливая ей воду в рот насильно.

– Так что вы там хотели сказать? – спросила она, закончив экзекуцию.

Вика окончательно пришла в себя, даже боль в голове прошла от злости и ясного осознания происходящего. Поставив стакан на столик, дама заняла прежнюю позицию – в метре от привязанной к стулу Вики.

– Я давно хотела с вами познакомиться, – радушно заметила мадам. – Вы первая и, надеюсь, единственная, кто за все время работы нашей клиники не только поняла, что происходит, но сумела сбежать и довольно долго от нас прятаться!

– И что дальше? – спокойно спросила Вика.

– Вы же умная девочка, значит, понимаете, что сейчас мы найдем вашего Степана, и на этом закончится наш маленький инцидент.

– Вы всерьез полагаете, что я скажу вам, где находится мой сын? – удивилась Вика.

– Нет, конечно! Мы все о вас очень высокого мнения и знаем, что добровольно вы ничего не скажете!

– Так что, вы меня пытать будете? – усмехнулась Вика.

– Что вы глупости говорите! – возмутилась Ирэна Альбертовна. – Я же объясняла, что вы нам нужны целая и здоровая! Мы не настолько расточительны, чтобы калечить такой материал!

– А, ясно! Органы нынче в дефиците! – кивнула Вика.

Ей почему-то стало почти весело.

– Что вы в этом понимаете! – резко одернула ее мадам. – То, чем мы занимаемся, не просто спасение жизни и здоровья людей, это еще и очистительная функция!

– Ну, да, санитары леса! – съязвила Вика. – Бомжи, алкоголики, беспризорники. Я правильно поняла? Ликвидируете отбросы общества, значит.

– Я не собираюсь с вами дискутировать! Но вы даже представить себе не можете, какая бомба замедленного действия подрастает сейчас по подвалам, помойкам и вокзалам!

– Почти как у классика: «Ничего я не сказал на это, только говорю…» – усмехнулась Вика и совсем другим тоном добавила: – Ну, развейте свою мысль! Впрочем, я могу и сама озвучить все ваши придуманные для самих себя оправдания: эти люди и дети больные, никому не нужные, с ненормальной психикой, поэтому их спокойно можно пустить на запчасти, а заодно и выполнить «высокую» миссию по очищению общества от скверны.

– Виктория Борисовна, – ответила мадам, явно заведясь от Викиных слов. – Вы рассуждаете как быдло, как обычный тупой обыватель! Эти люди ненормальны во всех отношениях. Беспризорники – это дикие, совершенно больные звереныши. Нам месяцами приходится их лечить! К десяти-двенадцати годам у них черные легкие от курения и клея, которым они дышат, цирроз печени, больные почки, часто с дисфункцией, не говоря уже о всех остальных органах! У этих детей отсутствуют любые нормы и законы морали и этики. Они все, поголовно, занимаются проституцией и имеют целые букеты венерических заболеваний. Через пять-десять лет они вырастут, войдут в нашу жизнь и будут общаться с нашими детьми, спать с ними, пытаться влезть в нормальные семьи. Это в лучшем случае! А в худшем, и самом вероятном, они станут насиловать, убивать, грабить. Это уроды, выродки, и единственное, что можно сделать, это их уничтожить!

– Ну, да, ну, да, это мы уже проходили! – спокойно ответила Вика, удивившись, что дамочка так распалилась, а вроде бы так хорошо держалась в холодных высокомерно-презрительных тонах. – Сначала надо уничтожить больных и убогих, потом заняться инакомыслящими, а там дело дойдет и до низших рас! Гитлер, кажется, или эту теорию еще до него придумали? Бросьте, Ирэна Альбертовна! Не надо пытаться оправдывать собственное больное мышление и неуемную тягу к деньгам! Это у вас отсутствует любая мораль и нравственность! Спокойно собирать детей на улицах, лечить, выкармливать, как рождественских гусей, чтобы потом убить и побольше на этом заработать. А как насчет здоровых детей? Которых вы делаете инвалидами, а иногда, я уверена, тоже не гнушаетесь пустить целиком на органы! По вашей извращенной логике получается, что если у человека есть деньги, чтобы оплатить операцию, так он лучший представитель общества? Или из больного ребенка, с пересаженными за большие бабки органами, вырастет прекрасный человек? Что вы пытаетесь мне тут втереть?! Или вы решили, что я за вас адвокатом перед богом выступлю, когда вы меня прирежете? Если и надо от кого-то избавляться, так от таких, как вы, мадам, и от всей вашей вонючей корпорации! Что с вами в ближайшее время и произойдет! – Вика мысленно цыкнула на себя, приказав немедленно успокоиться, и продолжила более спокойным тоном: – Кстати, а вы знаете, что происходит на зоне с такими «красотками», как вы? Вы вообще понимаете, что попадете к тем зэчкам, чьи дети и есть беспризорники, а по их законам смертельную казнь для таких, как вы, никто не отменял!