Волчья ягода - Ольга Ружникова
Кто же он все-таки такой? Дина, наверное, знала. Еще бы вспомнить, кто такая сама Дина…
— Приехали, — Майк или Дэн толкнул Зорку в плечо. — Вставай.
Ночь, улица, фонарь… В смысле — ночь, улица, фонарь, многоэтажка… Неоновая вывеска на полуподвале. На сей раз — красная. Как рубины, розы, кровь и помада Жанны. И ее куртка.
Так уже было. Чужой подъезд, грязный лифт… и Миха. Кто такой Миха? Тезка Майка… то есть не тезка, потому что Майк — вовсе не Майк. А ну их всех…
Странное ощущение. Хочется обратно. Всё забыть и ни о чём не думать. И не беспокоиться! И… теперь Зорка — то, чем ее считали в родном городке. Подцепленная в подвале шлюха. Она голой танцевала на столе и трахалась при всех. При Максе.
И ржала как полная дура.
И что в этом такого? Да ничего. Пошло всё к черту! Вместе с тем, кому что-то не нравится.
— Заходи, — пропустил ее Дэн. И не пытаясь коснуться.
Этому уже на сегодня хватит. Михе, возможно, тоже хватило бы двух раз за ночь. Особенно с одной и той же бабой.
От прихожей налево — большая комната, из нее — двери в смежную. Вагончиком. Похоже на наркоманское логово, только поменьше.
Прямо тянется прихожая, упирается в кухню. Направо — удобства.
Шикарных гарнитуров, супер-пупер техники и экзотических безделушек не наблюдается. Мебель — самая обычная. Даже в родном городке не выделялась бы. Неинтересно.
Нет бы — какое бандитское логово. Или еще одна наркоманская шабаш-хата. Шприцы на газетке, толпа обалдевшего народа. Или хоть грязные кастрюли на полу. Впрочем, может, они есть в раковине на кухне.
Или труп под кроватью?
— Здесь бы не понравилось моей сестре.
И маме. И непонятно, что здесь делает Зорка. Ей бы не понравилось нигде. Даже дома. Потому что его больше нет. Даже такого, как в родном городке.
— Она дома или в круизе? — поинтересовался Дэн из кухни.
— В круизе, — отмахнулась Зорка. — У меня все — в круизе.
Пойти, что ли, проверить раковину? Всё поможет не думать… о чём-то. О круизе, в который уплыли все. На белом теплоходе. Где горят яркие огни. Красные… неоновые! Как фонари на кладбище. Которые все-таки не жгут. Экономят.
— Долгосрочном? — ровный-ровный голос.
— О-очень! — усмехнулась Зорка.
А памятник Динке надо все-таки поставить. Украсть на него, что ли? Надо было на той хате по карманам пошариться. Никто бы и не заметил.
— А ты наслаждаешься свободой? — щелкнуло что-то на кухне.
Там еще и газовая плита?! Сколько в Питере старых домов?
— Ага! — сунула нос в комнату девушка. — Я свободна — наяву, а не во сне…
Нагнуться, что ли, и проверить подкроватную территорию? Поддиванную. На предмет предыдущих девиц?
— Чай будешь? — выглянул Дэн.
— Чего? — удивленно обернулась Зорка.
Ладно бы — водку. Или то, что было там, откуда уехали. Зачем-то.
— Чай, — терпеливо повторил он. — Черный. С вареньем. Или с баранками. Или с тем и с другим.
— Нет.
Вот курнуть бы перед сном не мешало. Для полноты образа. Чтобы уж точно спать одной.
Сигарет или косячок? Так ведь второго не дадут точно. Пожадничают.
— Тогда иди ложись. Спальня — прямо по курсу, через комнату. Не заблудишься.
С чего вдруг? Зорка — стекла, как трезвышко. Даже чересчур. Хотелось бы поменьше.
Стоп.
— Где тут ванная? Ладно, сама найду… — потопала Зорка в указанную сторону.
А мысль! Затопить соседей и подождать, пока прибегут. Вот весело будет!
Ладно, в другой раз. У следующего маньяка.
— Не утони там. Показать, где переключать?
— Найду.
Из душа девушка еле выбрела, засыпая на ходу. Мда, в машине не отоспалась. На гулянке — тоже.
Кровать широкая, но одна. Ну и что? Дэн ляжет на диване, на полу или рядом. Какая уже разница? Не мешал бы только — и ладно… Может, ему и в самом деле на сегодня хватит? А завтра снимет кого поприличнее? Потише, помягче? Некурящую?
Стоп. Возле кровати — тумбочка. А на ней — фотка. Не женская. Вдобавок — смутно знакомая.
Тревожно знакомая.
Лучше отвернуться и наконец спать.
А руки уже потянулись сами — вынуть из рамки. Зачем-то. Вглядеться.
«Димка, май 2009».
На фоне моря. Детишек на мелководье и чаек вдалеке.
Два года назад.
Какой милый парнишка — улыбчивый такой. Примерно Зоркиного возраста.
Этот Дэн что, голубой? Неа, судя по сегодняшнему… Может, это… как называется… би-би?
У Зорки на тумбочке — фото мамы (тетя не против), под подушкой — Никиты (тетя точно была бы против)… Кто такой Никита? Не вспомнить, а думать о нем — больно. Значит, не надо думать, вот и всё!
А Женькино фото Зорка не хранит, потому что есть живой Женька. И значит — стоит жить и самой. Только ради этого…
А этот Дэн держит у кровати снимок… любовника? Как интересно.
А Зорке-то что? Тоже, святая нашлась. Прямо девица из приличной семьи. Честная и порядочная…
Фото аккуратно забрали из рук и пристроили на самый высокий шкаф. Без дыр и чистый.
Мда. Как там говорят? «Шпион подкрался незаметно».
— Это — чье? — вяло полюбопытствовала девушка.
— Моего друга, — холодновато объяснил Дэн. — Ложись, а то заснешь сидя.
Кажется, ее укрывают одеялом. Мягким, теплым… обволакивающим. Удобным. Даже лучше куртки.
Прикольно…
Надо бы дверь закрыть. Вдруг Зорка опять разорется ночью?
Интересно, если он решит ее душить или резать — сначала разбудит или нет?
3
Варенье. Малиновое. Странный сюр. Смесь нормальной жизни с горячечным бредом.
Так не должно быть. Должны быть наркоманы и их логово. Или — прежняя жизнь, мама, Дина, Женька и еще кто-то… почему не вспоминается имя? Странно. Тем более странно, что уже утро окрасило нежным цветом… В общем, кайф давно выветрился.
Но либо одно, либо другое. Не смесь двух жизней. Бульдога с носорогом. Так не бывает.
Чужая квартира. Чужой парень. Практически незнакомый («секс — не повод») и взрослый.
Какая разница? Всё равно это всё — не на самом деле. На самом деле такого просто не может быть. Только не с Зоркой. Не с той, что жила в родном городе, ходила в школу, бегала по секциям, выигрывала олимпиады… любила Никиту!
Вспомнилось!
Она просто уже умерла. Разбилась на Трассе Смерти. А всё, что потом, — предсмертный бред.
Мозг отключился напрочь. Как на том свете и положено.
Так легче считать себя кем-то другим. Всё
