Александра Авророва - Отстрел непуганых мужчин

— О чем?

— Велеть Толику показать этот кинжал всем нашим и спросить, не видел ли его кто раньше. Вдруг он и впрямь был привезен просто так, как сувенир, и только случайно пригодился для убийства? Тогда преступник мог его раньше и не прятать. Погоди минутку, я это запишу.

— А ты не боишься, что Толика уволят за самоуправство? — осторожно поинтересовалась я.

— Ну, тут или пан, или пропал. Не уволят! Не та у него зарплата, чтобы на очереди стояла толпа жаждущих. Итак, Юрий Андреевич покупает кинжал или просто вспоминает о его наличии. Подкарауливает Лешу и убивает… убивает несчастного Петра Михайловича. Поскольку это для него дело новое, впадает в панику и торчит в прострации у туалета, где ты его встретила, страшно бледного. Впервые совершив убийство, каждый побледнеет! Но вот мы обнаруживаем тело, Юрий Андреевич слышит, что это не Леша, а Петр Михайлович, приглядывается к трупу и удивляется собственной ошибке. Логично. Но отчаиваться он не намерен, тем более, что Леша торопит с возвратом долга. Вадик для отвода глаз катает с милицией по городу, делая вид, будто ищет тех двух местных — и, обрати внимание, словно специально так и не сумев их найти, — а его отец тем временем приобретает еще один нож и убивает Лешу. Они остаются вдвоем у трупа, чтобы замести возможные следы, и начинают морочить ментам головы. Мол, эти местные бродили по базе. Мол, Вадик видел Лешу в двенадцать около пальм. Очевидное вранье! И Ира сказала, что они врут. Сказала, разумеется, в сердцах, но мне кажется, какие-то основания у нее есть. Наверняка она гуляла вместе с Лешей почти до самого убийства. Как бы там ни было, Юрию Андреевичу удалось отвести от себя подозрения, и он может быть доволен. Но нервничает. Естественно — он же не киллер какой-нибудь и убивать не привык. Я б, наверное, тоже нервничала. И старается ни в кем не общаться — чтобы случайно не проговориться. Довольно стройная картина. Или ты скажешь, что твоя загадочная душа уверена в его невиновности?

Я прислушалась к своей загадочной душе. Та уверена не была. Довольно подло с ее стороны! Зато неожиданно проснулся разум.

— Да, но почему тогда над телом Леши у Юрия Андреевича вырывается: «Все-таки случилось?» Если убил он, так и без того знает — да, случилось.

— Не спорю, тут нестыковка. Вторая фраза указывает на то, что убийца Вадик, а Юрий Андреевич был в курсе его намерений. Тогда все сходится, как в аптеке. Сперва удивился, что сынуля зарезал не того, а потом обрадовался, что, хотя и со второго раза, но тот наконец-то справился, и оба вызвались остаться у тела в надежде замести следы.

— Вовсе он не обрадовался! — возмутилась я. — Наоборот! Жутко расстроился.

— Да? Значит, преступных намерений Вадика не одобрял, хоть и был в курсе. Все равно оба подозрительны до крайности. Согласна?

Я молча кивнула.

— То-то! — удовлетворенно заметила Бэби. — Фирма веников не вяжет. Если уж записан подозреваемым номер один, то никакие новые версии этому не помеха! Так, кто у нас следующий… «Номер два — Андрей. Подозрительные обстоятельства: ссорился с Петром Михайловичем. Либо помешан на дайнетике, либо притворяется. Ханжа. Стремится к сохранению своих тайн. Якобы не заметил всей суеты, связанной с убийствами. Мотивы: что-то скрыть. А если он псих, то отомстить за критику дайнетики. И вообще, член секты способен на все!» — Она осуждающе пожала плечами: — А я себя только что похвалила! Чего это он у нас почти во главе списка? Есть, вроде, и поподозрительнее.

— А ты составляла не по подозрительности, а просто… ну, ассоциативным методом. Кто в голову приходил, того и писала.

— И зря! Андрей… ну, он, конечно, остается вещью в себе, только достаточно сильных мотивов я у него не вижу. А мотивы — это основное. Впрочем, разумеется, мы можем их и не знать, мы ведь с Андреем общаемся мало. Ладно, что поделаешь! Притворюсь, что заинтересовалась дайнетикой, и постараюсь его прощупать. Не отдых — сплошные труды!

На самом деле жаловалась Бэби для проформы — труды ей несомненно нравились.

— Так, смотрим дальше… следующая Лида — ее вычеркиваю. А потом…

Она подняла голову:

— Если хочешь, Митю могу пока пропустить.

— Не надо! — твердо возразила я. — Не надо обращаться со мною, как с больной. Я совершенно здорова.

— Дело твое. Значит, следующий… он фактически третий… Митя. «Мотив: Петр Михайлович мог узнать его тайну. Подозрительные обстоятельства: Митя скрытен и хитер. Возможно, был ранее знаком с Петром Михайловичем или Лешей и Русланом».

Странная мысль вдруг промелькнула у меня в голове, и я спросила:

— А в Лешиной биографии, которую дал тебе Толик, указан год поступления в Корабелку?

— Да, — кивнула Бэби, протягивая листок. — Вот!

Почему-то я заранее знала, что именно увижу. Там стоял тот самый год. Год поступления в этот институт Мити. Митя мне довольно много про себя рассказывал.

— Ты хочешь сказать, что они ровесники? — поразилась моя подруга.

— Я ничего не хочу сказать! — вскричала я, не в силах далее сохранять спокойствие. — Но они в один и тот же год поступили в один и тот же институт! Хотя вели себя, будто незнакомы.

— Любопытно, — согласилась Бэби. — Что касается возраста… Леша жрал в три горла и дрых до полудня, а Митя занимается спортом и вообще за собой следит. Да, они вполне могут быть ровесниками, хотя по внешности и не скажешь. Обоим по тридцать пять, но Леша выглядел на сорок, а Митя от силы на тридцать. Но ведь Корабелка — большой институт, там наверняка масса факультетов. Они могли друг друга и не знать, правда?

Я сказала:

— Вспомни, как в поезде Митя познакомился с Петром Михайловичем. Они в упоении обсуждали общих преподавателей, хотя учились с разницей в несколько лет. А уж обнаружив однокурсника, Митя тем более должен был с ним поболтать на эту тему!

— Может, и поболтал. Нам почем знать?

— Я сейчас думаю, они как-то почти демонстративно не общались. И в то же время… иногда Леша произносил что-то с оглядкой на Митю. И еще. Руслан назвал меня сегодня русалочкой. Так называл меня однажды Митя. Я вспомнила!

— О боже! — опешила Бэби. — А Руслана-то сюда зачем приплела?

— Они тоже знакомы. Я еще удивлялась, что они слишком быстро сошлись. В смысле, общаются больше, чем должны бы.

— Слушай, Олька! Митя у тебя знаком с Лешей, потому что не общался, а с Русланом, потому что общается. Ты что, просто на него злишься? Он, конечно, свинтус, но с твоей стороны это мелко.

— Нет, — возразила я. — Это не потому, что злюсь. У меня вдруг что-то встало на место в голове. Они знакомы! Вот ты же сразу поверила версии, что Петра Михайловича убили по ошибке, да? Потому что она у тебя все в голове поставила на место. Я не могу объяснить так логично, как ты… Не знаю! Я ведь смотрела на Митю очень внимательно, понимаешь, я все эти дни только на него и смотрела, и что-то меня смущало, а теперь я догадалась. Они знакомы. И с Лешей, и с Русланом. Но с Лешей больше.