Татьяна Устинова - Персональный ангел

Катерина срочно сняла Сашу Андреева с крымских вин и отправила выяснять подноготную Тимура Кольцова.

Однофамилец новоявленного кандидата после покушения сделался раздражительным и свирепым, за что моментально был переименован из Кота Тимофея в Медведя Шатуна.

Работать с ним стало невозможно – он не допускал к себе Абдрашидзе, не говоря уж о Приходченко, совещания одно за другим отменял, пресс-службу на дачу больше не звал, что очень затрудняло работу – приходилось ловить его в Калининграде. Это было трудно, потому что перемещался Тимофей Ильич по родным, а также зарубежным просторам с немыслимой скоростью, и Катерина тоскливо думала, что это от нее он спасается таким поспешным бегством.

Напрасно он суетится. Она не собиралась мешать ему или привязываться с проявлением теплых чувств. Странно только, что он так перепугался. И совсем на него не похоже. Вряд ли существовало что-то, что могло напугать Тимофея Кольцова.

А может, она просто льстит себе, и он давно позабыл о ее существовании. И все, что было, она просто придумала, как придумала его всего – вместе с его сложностями, тайнами и неожиданной страстностью натуры…

Она похудела и перестала острить на совещаниях.

Она раздражалась и кричала на родителей и подчиненных, а потом неловко извинялась.

Она больше не дерзила Абдрашидзе и не объяснялась в любви Приходченко.

Она работала как сумасшедшая, таща кампанию на хребте, как эскимосская собака – нарты с поклажей.

И во всем был виноват Тимофей Кольцов, промышленный магнат, олигарх и будущий губернатор Калининградской области…

– Кать, так невозможно дальше работать, – сказал Олег однажды вечером. Только что закончилась программа “Время” с репортажем о кольцовском заводе.

Они пили кофе, собираясь разъезжаться по домам. Но очень не хотелось подниматься, идти к лифту, садиться в машину и еще некоторое время рулить в пробках. Поэтому они пили кофе и вяло переговаривались, как очень усталые и хорошо знающие друг друга люди. В офисе было тихо и пустынно – секретарши давно разошлись, сотрудники разъехались по домам и в “поле”, то есть в командировки.

– Ты предлагаешь мне в отпуск уйти? – спросила она язвительно.

– Я чувствую себя виноватым, – признался Олег. – Я втянул в это дело тебя и Сашку. Я знал, что нужно Абдрашидзе, а вы нет. Теперь он свое дело сделал, а ты загибаешься.

– Ну, сделай так, чтобы я не загибалась, – грубо предложила Катерина, – или не лезь ко мне с сочувствием, я тебя умоляю…

– Что-то стряслось в ту ночь, когда вас обстреляли, – не обращая внимания на ее тон, сказал Приходченко. – Ты стала невыносимой. И я боюсь, что если ты и дальше будешь так работать, то вообще свихнешься.

Катерина молчала. Приходченко прикурил и сунул ей сигарету. Она машинально взяла. У нее было усталое злое лицо.

– Ну? – спросил Приходченко.

– Что – ну?

– Что произошло?

– Олег, если тебе станет от этого легче, я тебе скажу – я с ним переспала, – отчеканила Катерина и отвернулась, чтобы не видеть изумления на лице Приходченко. Он даже ноги со стола снял.

– Ты что, Катька?! Обалдела?!

– Не приставай ко мне, Олег! – заорала она. – Что тебе от меня нужно? Я что, плохо работаю? Утаиваю информацию? Отправляю сотрудников на задание без твоей санкции? Продаю идеи Грине Островому?

– Кать, замолчи, – пробормотал потрясенный Приходченко. – Замолчи сейчас же.

Она замолчала и скомкала в пепельнице сигарету.

– Ты что, совсем ничего не соображаешь? – начал Приходченко. – Да это катастрофа просто, ты хоть понимаешь?! Ты что, не могла до ноября потерпеть?! Да что тебе вздумалось, в конце концов?! А Чубайса ты еще не соблазнила, или премьера?!

– Да за кого ты меня принимаешь? – задохнувшись, Катерина вскочила с кресла. Она так ненавидела в этот момент Приходченко, что готова была его убить и даже поискала глазами, чем бы в него бросить. – Что ты себе позволяешь?!

Как ты смеешь?!

– Я смею потому, что я отвечаю за свою работу и за своих людей! – Олег тоже поднялся. От злости у него побелели губы. – Ты же ничего не знаешь… совсем ничего! Да он не простит нас… – Олег выругался и чуть ли не застонал. – Ты хоть понимаешь, что это гораздо хуже стукачества, в котором ты тут всех обвиняла?! А я-то еще тебе сочувствовал, думал, у тебя нервный срыв от работы, да еще из-за этого инцидента…

– Инцидент был действительно неприятный, – ровный низкий голос рассек накаленную атмосферу маленькой комнаты. Катерина и Приходченко, стоявшие друг против друга, как две готовые к нападению ощетинившиеся собаки, отшатнулись, словно от удара хлыстом, разом оглянулись, и Катерина даже попятилась.

Тимофей Кольцов шагнул в кабинет и сказал:

– Добрый вечер.

– Добрый… вечер, – пробормотал Приходченко и потряс головой, как будто желая отогнать видение. – Вы… к нам, Тимофей Ильич?

Тимофей посмотрел на него и коротко усмехнулся.

– Я хотел бы переговорить с Катериной Дмитриевной.

Катерина, отступая, уронила стул. Он загрохотал по батарее, как артиллерийский снаряд. Приходченко ошалело взглянул на нее, потом на упавший стул, а потом снова на Тимофея.

– А мы вот… поссорились, – зачем-то сообщил он.

– Я слышал, – вежливо ответил Тимофей Ильич. – Катерина Дмитриевна, я вас жду.

Но Катерину было уже не остановить.

– Я никуда не могу ехать, Тимофей Ильич, – заявила она с яростной любезностью. – У меня очень много работы. Кроме того, начальство устраивает мне разгон, я не могу отлучаться.

– Я подожду, – сказал Тимофей и сел на стул, который жалобно скрипнул под его весом. Он очень устал за последние две недели, и неожиданное представление очень его развлекало.

Приходченко за его спиной делал Катерине знаки, но тщетно. Она не собиралась его щадить. Он оскорбил ее ужасно. Он, ее лучший друг!

– Вы хотите мне что-то сказать, Олег Николаевич?

Приходченко едва успел отнять от виска палец, которым очень выразительно крутил:

– Я хотел сказать, что вы вполне можете ехать, Катерина Дмитриевна, – заявил несчастный начальник дрожащим от ярости голосом. Непристойная сцена в присутствии Кольцова! Господи, спаси и помилуй!..

– Не ждите меня, – обратилась Катерина к Тимофею Ильичу, – я освобожусь не скоро.

– Я тиран и привык, чтобы мои прихоти выполнялись, – пояснил Тимофей Ильич после паузы. – Я жду еще пять минут, и мы уезжаем.

Катерина с размаху швырнула в портфель телефон и вышла, не говоря ни слова. Кольцов поднялся со стула и вежливо попрощался:

– До свидания, Олег Николаевич.

Когда за ним закрылась дверь, Приходченко пробормотал невнятно: